Серебряное трио (СИ)

Постепенно идеальный непробиваемый образ Малфоя начинал рушиться. Тогда в Мэноре, когда он пытался совершить самоубийство, друг посмотрел на него совершенно другими глазами. Драко перестал быть для него неуязвимым человеком, каким казался эти годы. От него всегда исходила властность, уверенность, какая-то сила. Но, увидев его метания и страх, Блейз перестал ощущать рядом с ним гарантию успеха и безопасности. Осознание того, что он обычный человек, сразу меняло взгляд на него. Что, если он такой, каким воспринимает его, например, тот же Поттер? Просто эгоистичный, самовлюблённый, напуганный мальчишка…

Забини не испытал того, что пришлось испытать ему, не видел муки несчастных, не слышал этого въедающегося в сознания “Круцио!”, не чувствовал волну, отлетающую от направленного на очередную жертву этой войны луча смертоносной Авады.

Поэтому не знал, что чувствовал Малфой, не понимал, что сподвигло того чуть ли не сдаться, проявить слабость.

Гордый образ слизеринского принца разрушался на глазах.

***

Блейз переключает треки, пытаясь найти хоть один, подходящий по настроению. Сейчас, сидя в обычной толстовке перед столом с ноутбуком, к которому подключены колонки, он выглядит, как обыкновенный маггловский парень восемнадцати лет, который живёт своими увлечениями, беззаботно проводит время и не испытал на себе силу противостояния тёмных и белых магов.

Сквозь звуки ударных слышится очередной вскрик Пэнси.

Блейз закатывает глаза.

– Оставь ты его уже в покое!

– А ты вообще заткнись, – кидает на него раздражённый взгляд. – И сделай свою музыку потише! Сколько раз я должна повторить?

Он всё-таки снижает громкость и вновь переводит взгляд на подругу.

Она уже полчаса сидит и занимается совершенно несвойственным для неё делом, а именно – пытается зашить платье, методично укалывая пальцы иголкой каждые пять минут.

– Зачем ты это делаешь?

– Я же объяснила, оно мне велико, хочу уменьшить!

Звучит это нелепо. Как истинная аристократка, Паркинсон никогда не надевала одно вечернее платье два раза. Совершенно непонятно, по каким причинам этот наряд из голубого шёлка, расшитый стразами, должен стать исключением. Но, повнимательнее вглядевшись, Блейз узнаёт это платье. Она на четвёртом курсе ходила в нём на святочный бал вместе с Драко.

Забини хорошо запомнил тот вечер, когда все они казались особенно счастливыми. Пэнси танцевала с Малфоем, который в кои-то веки улыбался ей, шутил и смеялся над её шутками, украдкой целовал её алые губы. Блейз тайком пронёс в зал огневиски, которым они делились со всеми теми, кого считали наиболее достойными их компании. Тогда было очень весело. Они были беззаботным, безответственными, эгоистичными, но у них хотя бы была иллюзия вечной радостной юности. Тогда они были ещё детьми и им казалось, что у них всё будет хорошо. Казалось, что они всегда будут весёлыми, пьяными, смеющимися над всякой ерундой и, несомненно, находящимися на вершине мира, созданного их собственным воображением. Им не придётся взрослеть и сталкиваться с трудностями, болью, разочарованием и отчаянием. Никогда не будет смерти, лишь эта сумасшедшая радость и восторг от того, как же это захватывающе – жить.

Но иллюзии имеют свойство разбиваться, оставляя лишь сверкающие в отблесках былого света осколки.

– Неужели ты собралась куда-то его надевать?

– Я… – она резко замирает. – Нет… Не знаю…

Должно быть, Пэнси и сама не понимает, для чего это делает. Просто сегодня она решила примерить это платье, которое случайным образом нашла в своём шкафу. Оказалось, что оно ей велико. Помнится, в пятнадцать лет она была стройной, но куда более плотной, чем сейчас. Выпирающие кости, тощие запястья. Вообще за последнее время она сильно изменилась.

Выглядит не очень, хотя это продолжается уже давно. Синяки под глазами, которые не скрывает даже косметика, сильно похудевшее лицо, нездоровая бледность, искусанные губы. С тех пор как Драко исчез около недели назад, она практически не спит. Совсем недавно, выйдя среди ночи в гостиную, Блейз обнаружил её, страдающую от бессонницы. Она сидела, тупо уставившись в камин, сжимала в дрожащих пальцах наполовину опустошённую пачку сигарет и, кажется, находилась в каком-то трансе.

Малфой никому не сказал, что собирается покидать Хогвартс, просто одним утром они не обнаружили его. Должно быть, вернулся к армии Волдеморта. Это говорило о том, что скоро должно что-то произойти.

Видимо, Паркинсон, как всегда, безумно переживала за него. Но если раньше они хотя бы всегда знали, где он, сейчас оставалось лишь строить догадки.

– Просто я так больше не могу, – вздыхает она.

– Слушай, – стул Забини с громким скрипом отодвигается, и он вскакивает на ноги, стремительно приближаясь к ней, – перестань. Тебе нужно быть сильной.

– Проблема в том, что я слабая, – грустно говорит она.

– Нет. Я знаю, что нет. Мы все многое пережили, и ещё многое нам предстоит. Если раскиснешь, можешь долго не протянуть.

Не лучшее подбадривание, но зато правда в глаза.