Серебряные глаза

«А может, он просто хотел быть уверен, что ничто не вырвется оттуда», – подумала Чарли. Она отошла от окна, передернула плечами и потрясла кистями рук, пытаясь избавиться от противного ощущения, потом оглядела комнату. Здесь, как и в ее собственной спальне, все осталось нетронутым. Чарли не стала открывать ящики комода: чего доброго в них до сих пор лежат отцовские рубашки и носки, выстиранные, аккуратно сложенные, ждущие, что их наденут. Кровать отца была аккуратно застелена пледом, который он использовал в качестве постельного покрывала с тех пор, как ушла мать Чарли, и уже некому было настаивать на том, что положено пользоваться постельным бельем. У стены стоял большой книжный шкаф, битком забитый книгами. Чарли подошла к нему и стала просматривать заголовки на корешках. Тут было много практических руководств и томов, посвященных прикладным наукам, названия которых ничего не говорили девушке; кроме того, была документальная литература. Человек, не знакомый с ее отцом, счел бы, что книги в шкафу довольно разношерстные.

Тут были книги по биологии и анатомии как людей, так и животных; имелись труды по истории цирка и передвижных ярмарок. Были книги, посвященные детскому развитию, сборники мифов и легенд, а также наборы выкроек и самоучители по шитью. Целые тома про богов-трикстеров соседствовали с руководствами по пошиву лоскутных одеял, а также книгами о футбольных группах поддержки и их талисманах. На самой верхней полке лежали стопки канцелярских папок, а самая нижняя полка пустовала, если не считать одной-единственной стоявшей там книги: это был старый, покрытый пылью фотоальбом в кожаной обложке. Чарли схватила его, но не сразу смогла вытащить: он застрял, придавленный верхней полкой. Наконец девушка выдернула альбом и пошла обратно в свою старую спальню, оставив дверь отцовской комнаты приоткрытой: ей вдруг показалось, что если она ее закроет, то уже не сможет открыть.

Когда она вернулась, Джон сидел на кровати, склонив голову набок, и смотрел на Стэнли.

– Что? – спросила Чарли.

Джон одарил ее задумчивым взглядом.

– Да вот, думаю, не чувствует ли он себя одиноким, – ответил он, пожимая плечами.

– У него есть Теодор, – сказала Чарли и, улыбнувшись, указала на плюшевого кролика. – Если кому тут и одиноко, так это Элле – она ведь сидит в шкафу. Смотри. – Она положила альбом рядом с Джоном, потом подошла к изножью кровати и повернула колесо, приводившее в действие куклу. Затем тоже села на кровать, и они с Джоном, точно зачарованные, стали смотреть, как из маленького шкафа появляется кукла в чистеньком, накрахмаленном платье и безучастно предлагает выпить чаю. Они не произнесли ни слова, пока дверца вновь не закрылась за куклой. Джон кашлянул.

– Итак, что это за фолиант?

– Фотографии, – сказала Чарли. – Я еще не смотрела. – Она взяла альбом и открыла наугад. На верхней фотографии была запечатлена мать Чарли с младенцем на руках, предположительно, годовалым. Она держала девочку над головой на вытянутых руках, как будто собиралась запустить самолетик, а малышка весело смеялась, запрокинув голову, ее длинные каштановые волосы развевались. Глазенки у девочки округлились от восторга. Джон улыбнулся.

– Ты выглядишь такой счастливой, – заметил он, и Чарли кивнула.

– Ага. Наверное, я была очень счастливой. «Если это я», – добавила она про себя. Девушка открыла другую страницу, на которой разместился единственный большой снимок: семейное фото, сделанное в студии. Люди на снимке были одеты очень сдержанно: отец Чарли облачился в костюм; мать – в ярко-розовое платье с такими толстыми подплечниками, что казалось, будто ее плечи касаются ушей; каштановые волосы женщины были гладко зачесаны назад. Оба супруга держали на руках по ребенку: один был в белом платьице с рюшами, а другой – в матросском костюмчике. Сердце Чарли пропустило удар, она услышала, как сидевший рядом Джон тихо ахнул. Девушка посмотрела на него так, словно пол уходил у них из-под ног.

– Все-таки это правда, – проговорила девушка. – Я его не выдумала.

Джон ничего не ответил, просто молча кивнул и на секунду положил руку ей на плечо. Потом они вернулись к просмотру фотографий.

– У нас здесь такой счастливый вид, – тихо пробормотала Чарли.

– Думаю, вы были по-настоящему счастливы, – сказал Джон. – Смотри, какая у тебя была глупая улыбка. – Он указал на снимок, и Чарли засмеялась.

В альбоме было много подобных фотографий; множество напоминаний о счастливой семье, у которой было многообещающее, светлое будущее. Фотографии располагались не в хронологическом порядке, поэтому Чарли и Сэмми появлялись на страницах альбома то в виде новорожденных, то уже трехлетними карапузами. За исключением формальных снимков, ради которых Чарли наряжали в платья – а таких в альбоме нашлось не много, – было сложно определить, кто из двух детей мальчик, а кто – девочка. Ни на одной фотографии не нашлось и следа «Семейной закусочной Фредберов».