Серебряные осколки

Мягкие пологие холмы напоминали изгибы человеческого тела, как будто под слоем земли, травы и цветов был погребен древний колосс. Округлые кроны деревьев перемежались столбиками загонов, тут и там были рассыпаны овечьи стада. Вдалеке виднелись домики с темно-коричневыми крышами, а поля пересекали причудливо змеящиеся дороги – черные и широкие, светлые и узкие. Уинифред взглянула себе под ноги – несмотря на сентябрьскую жару, в траве бархатным ковром цвели фиолетовые, розовые и белые полевые анемоны.

– Тебе нравится? – с улыбкой спросил Теодор.

– Это… восхитительно, – признала она.

Дарлинг держал руки у лица, придерживая развеваемые ветром волосы. Отняв одну из них, он указал на пятно на горизонте.

– Вон там наш дом.

– Неужели мы остановились потому, что издалека он выглядит лучше? – поддразнила Уинифред.

Коричневая точка была слишком далеко, чтобы различить хоть что-то определенное, она видела лишь крышу и море зелени вокруг.

Дарлинг рассмеялся, и Лаура за его спиной пробормотала:

– Я могла бы его сейчас нарисовать. Я могла бы…

– Я напомню тебе о твоих словах, когда мы приедем, – отсмеявшись, заявил юноша. – К твоему сведению, Хэзервуд-хаус называют одним из красивейших поместий в графстве!

– Должно быть, так говорят только те, кто не видел его вблизи.

– Еще немного, и я разрыдаюсь, имей в виду.

Ухмыльнувшись, Уинифред хотела было ответить, но тут заметила краем глаза, как покачнулась стоявшая рядом Лаура. Теодор тоже обернулся и едва успел подхватить девочку под локоть. Та побледнела и зажмурилась, будто на мгновение ей стало невыносимо смотреть на солнце.

– Лаура? – беспокойно обратился к ней Теодор. – Что с тобой?

– Все в порядке, – заверила она. Козырьком приставив ладонь к лицу, девочка приоткрыла один глаз. – Просто немного закружилась голова.

Теодор и Уинифред обменялись встревоженными взглядами. Дорога давалась Лауре тяжелее, чем остальным, и все же это было первое серьезное проявление ее недомогания за последние несколько недель.

– Здесь такой сильный ветер! – капризно протянула Уинифред. Она знала, что Лаура терпеть не может быть слабым звеном. – Может, уже поедем?

Лаура с облегчением выдохнула и позволила Теодору увести себя к карете. Уинифред направилась следом, но Кэтрин придержала ее за плечо.

– Что с ней? – тихо спросила она. – Ей хуже?

Уинифред растерянно покачала головой.

– Мы не знаем. Она отказывается видеть врача, но… у моря она совсем не жаловалась на болезнь.

У мисс Дарлинг было такое лицо, будто она вот-вот расплачется. Она отпустила плечо Уинифред и отвернулась.

– Я немного смыслю в лечебном деле. Как думаете, она позволит мне себя осмотреть?

– Конечно. Она вас просто обожает, мисс Дарлинг.

Убрав с лица волосы, Кэтрин печально улыбнулась.

Оставшийся до поместья путь в пять миль по причудливо петляющим сухим дорогам они преодолели в натянутом, неестественном оживлении. Дарлинг чересчур громко смеялся, Уинифред принимала необыкновенно активное участие в разговоре. Но Лаура, казалось, совсем не замечала странностей. Ей достаточно было облегчения от того, что все забыли о ее недавней слабости. Но все-таки Уинифред уговорила ее развязать тугие ленты капора, а Кэтрин притихла и всю дорогу подавленно глядела в окно, сжимая на коленях руки. Теодор тоже время от времени отодвигал шторку, поглядывая наружу.

Мисс Дарлинг, должно быть, что-то шепнула кучеру, потому что ехали они теперь гораздо быстрее прежнего. Какие-то полчаса, и вот за окнами начали мелькать домики арендаторов, люди и лошади.

– Вот он! – воскликнул Теодор, привстав с места.

Уинифред перегнулась через Лауру, чтобы тоже поглядеть на Хэзервуд-хаус. Старинный каменный особняк утопал в зелени. Густой пыльный плющ ковром распластался по земле и робко уцепился за фасад здания, подтягиваясь на фут вверх по стене. Стрельчатые окна с причудливыми карнизами из белого мрамора оплетали разлапистые листья винограда и сиреневые капли глицинии. Кое-где виноградные лозы высохли, но все еще упрямо цеплялись за кирпичную кладку. Яркость рыжей, прокаленной солнцем черепицы немного приглушал ярко-зеленый на стыках и бурый на плитках мох, покрывавший крышу. Вся эта буйная зелень, живая, но явно ухоженная, не давала поместью выглядеть чересчур большим, строгим или внушительным. Несмотря на готические мотивы постройки и ее огромный размер, Хэзервуд-хаус больше походил на дом, нежели на замок. Это впечатление не скрадывали ни парк, разбитый вокруг поместья, ни подъездные аллеи из белого гравия, ни темный, сверкающий на солнце пруд.

Послышались громкое глухое дребезжание и стук – карета заехала на подъездную аллею перед поместьем. Уинифред села на место.

– Признай, что вблизи он даже лучше! – воскликнул Теодор. Опустившись обратно на сиденье, он жадно следил за ее реакцией.

– Красиво, – скупо уронила Уинифред, хотя сердце так глухо и часто билось в груди, что ей казалось, что она вот-вот не выдержит и задохнется.

Глаза юноши блеснули. Теперь она понимала, почему Теодору не терпелось поскорее сюда вернуться. Будь у нее такой дом, она, наверное, не покидала бы его ни на миг.