Серебряные слезы

– А, Андрей! – обрадовалась она, увидев идущего мимо друга детства. – Прошу прощения – отец Евлампий!

– Если тебе так проще, то можешь называть меня по-прежнему Андреем, – мягко произнес он.

– Мерси... Я тебя, признаюсь, с трудом узнаю каждый раз... – сказала она. – Никак не могу привыкнуть. Этот лиловый балахон, большой крест на груди... Как-то все ненатурально, словно ты нарочно нарядился.

– Дусенька, это не балахон, а ряса. Ты замерзнешь. – Он подошел ближе и почувствовал легкий запах шампанского, идущий от Дуси. И запах французских духов «Коти», очень модных и дорогих.

– Я жду Анечку Кудрявцеву. Она мне телефонировала, что выезжает, а ее все нет и нет! Выскочила посмотреть... Дело в том, что Анечку преследует Миша Лерман, а у нас сегодня как раз благотворительный бал в пользу раненых. Анечке может показаться, что на балу присутствует Миша, и тогда она удерет, но на самом деле Лермана нет, а Анька такая мнительная... – щебетала Дуся.

Андрей ничего не понимал из ее сбивчивой речи. Он напряженно о чем-то думал, нахмурив лоб. Все это было, было... но когда и с кем?

– Что ты так смотришь? – рассердилась Дуся. – Я не замерзну, не бойся, на самом деле мне жарко... Я очень красная, да?

Снежинки медленно падали на ее обнаженные плечи, прическа слегка сбилась, темно-синий бархат платья отсвечивал серебристым огнем.

– Дуська, немедленно иди в дом, замерзнешь! – крикнул с балкона Илья. – А, отец Евлампий, здравствуйте! Гоните эту ненормальную в дом... Дорогая, я посылаю Авдотью, чтобы она встретила твою подругу...

Он скрылся в доме.

– Что ты так смотришь? – прошептала Дуся. – Ну не молчи же, скажи что-нибудь... Мне неприятно. Или убирайся!

Она поднялась на несколько ступеней, и только тогда он смог разлепить губы.

– Дуся...

– Что? – обернулась она. Розовый румянец исчез с ее щек, она была бледна, глаза – огромные, темные, выразительные... «Вот бы еще раз увидеть ту картину, – неожиданно подумал Андрей. – Ту, которую рисовал Карасев... Она на фоне снега».

– Я вдруг понял...

– Что? – спросила она, стоя уже у самых дверей. – Что ты понял?

– Ничего не прошло, Дуся...

– О чем ты? Я не понимаю, – нервно бросила она и скрылась в доме.

Вскоре вышла Авдотья, верная Дуняша, которую он помнил еще по прежним временам, стала кланяться и говорить что-то. Но он не расслышал. Странно, но звуки бравурной музыки, доносившейся из дома, он слышал хорошо, мелодия крутилась в голове, точно карусель...