Серебряные слитки

— Каким образом твой медленно работающий мозг пришел к этому выводу? Вероятно, Трифер назвал дяде Гаю имена моего мужа Пертинакса и Домициана, сына Веспасиана.

— Да, — сказал я.

Я чувствовал себя таким бесполезным, как она всегда намекала. Наверное, Гай отказался назвать нам имена, потому что Пертинакс был ее мужем.

Последовало долгое молчание.

— Скажи мне, как давно ты пришла к этому выводу? — спросил я несколько напряженным тоном.

Мгновение она молчала.

— Когда капитан корабля моего мужа отказался нас везти. Мы с Гнеем расстались хорошо. А капитан отнесся ко мне так недоброжелательно и злобно.

Значит, она до сих пор называет его Гнеем!

— Вероятно, капитан корабля твоего бывшего мужа чувствовал себя в большой растерянности, когда ты к нему обратилась!

Потом мне в голову ударила еще одна мысль, еще один аспект проблемы.

— А насколько твой бывший муж близок с твоим дядей Публием? — спросил я.

— Дядя Публий не может об этом знать.

— Ты уверена?

— Это невозможно!

— А что он думает о Веспасиане?

— Конечно, дядя Публий его поддерживает. Он — деловой человек и хочет стабильности. Веспасиан стоит за хорошо управляемое государство — высокие налоги, но и большая прибыль от торговли.

— Твой дядя обеспечивает великолепное прикрытие для Пертинакса, и не одним способом.

— О, Юнона, мой бедный дядя!

— Правда? Скажи мне, а какой точки зрения придерживался Публий о Домициане Цезаре во время спора, после которого вы поссорились с Пертинаксом?

— Никакой. Его там не было. Они приходил к нам в дом только на семейные торжества. И отстань от моего дяди.

— Я не могу.

— Фалкон! Почему? Ради всего святого, Фалкон, он же отец Сосии!

— Именно поэтому. Для меня было бы слишком просто его игнорировать…

— Дидий Фалкон, ты должен быть уверен в одном: никто из ее родственников — и уж, тем более ее отец — не мог участвовать ни в чем, что принесло бы зло этому ребенку!

— А как насчет твоего собственного отца?

— Прекрати, Фалкон!

— Пертинакс был его зятем. Тесная связь.

— Мой отец совсем не испытывал к нему теплых чувств после того, как я с ним развелась.

Это соответствовало тому, что я видел. Децим явно испытывал раздражение при упоминании мною Пертинакса.

Я спросил ее, кто же все-таки участвовал в обсуждении Домициана. Елена перечислила несколько имен, которые мне ни о чем не говорили.

— А ты знаешь что-нибудь про переулок Ворсовщиков? — резко спросил я. Елена посмотрела на меня округлившимися глазами, я быстро продолжил. — Сосия Камиллина погибла на складе в этом переулке. Он принадлежит старому патрицию, который умирает в загородном поместье — человеку по имени Карпений Марцелл…

— Я его немного знаю, — перебила Елена ровным голосом. — Я бывала у него на складе. Сосия ходила вместе со мной. Это высохший, болезненно умирающий старик, у которого нет сына. Он усыновил наследника. Так делается довольно часто. Представительного молодого человека, у которого не было надежд пробиться самому по себе. Он обрадовался приглашению Марцелла в дом господина благородного происхождения. Он оказал должные почести его блистательным предкам, обещал похоронить старика с должными почестями и оказать уважение, а в ответ управлять внушительным имуществом Марцелла. Цензор сообщил бы тебе, если бы ты потрудился об этом спросить. Полное имя моего мужа, моего бывшего мужа, звучит: Гай Атий Пертинакс Карпений Марцелл.

— Поверь мне, у твоего бывшего мужа есть еще несколько грязных имен, — заметил я мрачно.

* * *

Наиболее удобным казалось какое-то время помолчать.

— Фалкон, я полагаю, вы обыскивали склад?

— Предполагаешь правильно. Обыскивали.

— Пусто?

— К тому времени, как мы начали обыск.

* * *

В пруду распрыгались лягушки, некоторые из них квакали. Из воды выпрыгивала рыба. Я бросил камень вводу, и он тоже выпрыгнул. Я откашлялся и квакнул.

— Мне кажется, что хамы из управления претора и щенки из дворца не в состоянии организовать происходящие события, — заявила сенаторская дочь. В эти минуты она очень напоминала свою британскую тетю.

— О нет, этой труппой обезьян управляет настоящий руководитель!

— Я не думаю, что Атий Пертинакс способен на убийство, — сказала Елена Юстина гораздо более робко.

— Ну, если ты так считаешь.

— Я так считаю! Можешь быть циничным, если хочешь. Возможно, люди никогда на самом деле не знают, что представляю собой другие. Тем не менее мы должны пытаться. В твой работе ты должен доверять собственным суждениям и впечатлениям…

— Я доверяю твоим, — просто признал я, поскольку этот комплимент соответствовал истине.

— И все же ты мне не доверяешь!

Ребра меня сильно беспокоили, нога болела.

— Мне на самом деле важно твое мнение, — сказал я, — и я его ценю. Ради нее, ради Сосии, в этом деле не должно быть удовольствий и наслаждений. Никакой верности, никакого доверия, а если повезет, и никаких ошибок.

Я поднялся на ноги и стал хромать из стороны в сторону. Произнося имя Сосии, я хотел немного отдалиться от Елены. Прошло много времени с тех пор, как я думал о Сосии так просто, и воспоминания все еще оставались невыносимыми. Мне хотелось подумать о Сосии Камиллине, но только в одиночестве.