Серебряные узы

— Я знаю, как напряженно ты трудилась, чтобы так быстро ее завершить. Должен признаться, что совершенно не представлял себе объема этой работы. Наблюдая за тобой, я получил лишнее подтверждение того, что по-настоящему начинаю понимать только сейчас. — Грант подошел к Джоанне и, взяв ее за плечи, развернул к себе лицом. — Минуту назад ты пошутила, когда сказала, что ты уникум. Но это на самом деле так. Никто не смог бы работать с таким же усердием и упорством. — Он усмехнулся, не желая показаться слишком серьезным. — Даже мужчина!

— Уж конечно, не мужчина! — так же шутливо сказала Джоанна, мысленно приказывая своему телу не реагировать на его прикосновения. Словно почувствовав, как она застыла в напряжении, Грант отрывисто сказал:

— Я уберу серебро.

И хотя Джоанна знала, что лишь ее собственная холодность стала причиной его ухода, она почувствовала себя покинутой. Не сказав ни слова, она сняла фотоаппарат со штатива и аккуратно сложила все оборудование вдоль одной из стен своей рабочей комнаты.

Затем Джоанна проявила пленки и напечатала снимки, оставив их сохнуть до утра. Завтра она уберет все из ванной, и дух Марии снова вступит здесь в свои права. Чем скорее она закончит оценку и покинет усадьбу Бэрдсли, тем лучше. Но почему тогда от этой мысли ей становится так тоскливо?

В этот момент, прервав размышления Джоанны, вошла миссис Уилер и сообщала, что ее хочет видеть Малкольм. Легонько чмокнув Джоанну в щеку, Малкольм предложил ей спуститься к озеру.

— Уэзерби избавил меня от долгов, — начал он, и, когда они сели у самой воды, обернулся к Джоанне и взял ее за руку. — Всем этим я обязан тебе, Джоанна, и хочу, чтобы ты знала, как я тебе благодарен. Нет, не перебивай. Если бы ты не раскрыла мне глаза на то, что я натворил, взяв это серебро, Бог знает, что бы со мной было — я ведь тогда точно с ума сошел!

— Я рада, что наши мнения хоть в чем-то совпадают! — рассмеялась Джоанна, пытаясь обратить все в шутку. — Но теперь это уже позади, и все окончилось как нельзя лучше.

— Нет, не все. — Малкольм замолк и вдруг выпалил: — Выходи за меня замуж, Джоанна.

Она чуть не задохнулась от изумления, но, взглянув в его светлые голубые глаза, улыбнулась и спросила:

— А почему это?

— Что за глупый вопрос! Разумеется, потому что я люблю тебя.

Она улыбнулась еще шире.

— Разумеется, не любишь! Я тебе нравлюсь, ты благодарен мне за то, что я помогла тебе выпутаться из неприятной истории. Наконец, ты с огромным удовольствием затащил бы меня в постель. Но ты не любишь меня, Малкольм, признайся честно.

Он покраснел, губы его сердито сжались, но Джоанна все так же с улыбкой смотрела на него, и наконец, откинув назад голову, Малкольм расхохотался.

— А ведь ты кругом права — особенно в том, что касается удовольствия. Я вообще еще не созрел для женитьбы.

— Зачем же ты делал мне предложение?

— Я думал, что Уэзерби этого хочет.

Улыбка исчезла с ее лица.

— Надеюсь, он не ставил такого условия, освобождая тебя от долговых обязательств? Как он вообще смеет вмешиваться в мою жизнь! Разве я просила его искать мне мужа?!

— Нет-нет, никаких условий он не ставил. Мне просто показалось, он так великодушен со мной только потому, что думает, будто ты меня любишь.

Словно не слыша ее сердитых возражений, Малкольм привлек Джоанну к себе и поцеловал, а когда она машинально высвободилась, добавил:

— Но, похоже, это не так?

— Нет.

Взглянув Джоанне в глаза, Малкольм присвистнул.

— Так, значит, это он? Сам Уэзерби? — Он изумленно покачал головой. — Что же он не отвечает на твою любовь? Готов поспорить, что он к тебе неравнодушен…

— Никого я не люблю, — перебила его Джоанна. — И вообще ты глубоко ошибаешься: у Гранта через несколько недель свадьба с Марией Кортес. Мне кажется, нам пора.

Джоанна поднялась со скамейки и пошла к дому, потрясенная тем, что Малкольм знает ее тайну. Распрощавшись с ним, она все думала о том, что он сказал о Гранте. Неужели только потому, что она пыталась покрыть воровство Малкольма, Грант решил, что она в него влюблена? Его тогдашняя реплика, кажется, это подтверждала. Но намекать Малкольму, чтобы он сделал ей предложение — это уж чересчур! Почему бы ему не заняться своими делами? Гнев придал Джоанне силы.

На следующий день сразу же после завтрака она приклеила оставшиеся фотографии, закрепила последние листы в последней из двенадцати папок и еще раз придирчиво взглянула на свою работу. Документы имели впечатляющий и солидный вид, и Джоанна осталась ими довольна, зная, что отец мог бы ею гордиться. Она перенесла папки к Гранту в кабинет и аккуратно сложила их на письменном столе. Джоанна вдруг вспомнила тот день, когда Грант сообщил ей, что подтверждает контракт, а она фактически швырнула бумагу ему в лицо, оскорбленная сомнениями в качестве ее работы на протяжении первой недели. Вспомнила, как вихрем вылетела из комнаты и как с извинениями приплелась обратно. Тогда Грант казался ей несносным и надменным типом. Теперь Джоанна знала, что если бы он действительно был таким, то выставил бы ее в тот же день.