Серебряный ангел

Консуэла улыбнулась, зябко поведя плечами, но не стала прикрывать свою оголившуюся грудь. Наоборот, она сбросила с себя одеяло и, обнаженная, встала с постели.

— Я еду с тобой, — сказала она и, повернувшись к нему спиной, наклонилась, чтобы поднять с пола свои блузку и юбку.

В этот момент она услышала позади себя шаги Ника и почувствовала на своих бедрах его руки. Консуэла так и осталась стоять на месте с блузкой в руках, а он привлекал ее к себе все сильнее и сильнее, так, что она почувствовала, как больно впиваются ей в спину пуговицы его куртки.

— Нет, — ответил он, принимаясь жадно мять в руках ее грудь. Потом одна рука его скользнула вниз, вдоль живота Консуэлы, и добралась до сокровенного места.

Его ласки возбуждали ее. Она ощущала на своих плечах и шее жаркие поцелуи Ника.

— Ты подождешь меня здесь, — прибавил он, часто и тяжело дыша.

— Я еду с тобой, Ники, — прошептала Консуэла и задрожала от вожделения, отвечая всем телом на жадные и настойчивые ласки мужских рук.

— Я сумею тебе пригодиться. Ведь ночи в пути такие долгие.

Консуэла на миг прижалась к Нику, чувствуя, как набирает силу и крепнет скипетр его страсти. Улыбнувшись, она закинула руки за голову и взъерошила волосы парня, прекрасно сознавая, что при этом грудь ее поднялась выше, и соски должны приятно щекотать его ладонь.

— Долгие ночи, Ники, — проворковала Консуэла, медленно покачивая бедрами.

Она слышала, как Ник откашлялся и прошептал хриплым голосом:

— Хорошо. Но сейчас я слишком хочу тебя, чтобы ехать.

— Конечно, милый, — прошептала она и медленно нагнулась, опершись о подоконник. Широко расставив ноги, она изогнула спину, слыша, как Ник быстро расстегивает и сбрасывает на пол брюки.

— Я тебе нужна, — повторила она, когда он с силой вошел в нее. Улыбаясь, Консуэла крепко ухватилась за подоконник и, покачиваясь при каждом толчке, подчинилась ритму Ника. — Быстрей, Ники, — исступленно шептала она. — Быстрей.

Конечно же это, не что иное, как обозначения широты и долготы. Таг внимательно смотрел на буквы и цифры, которые он переписал с медальона на листок бумаги.

А — 14 — 112 — W — 10 — S — 24–34 — N — 49.

Все оказалось так просто. Он начал с тех букв и цифр, которые Брайди приняла за даты рождения. Но версия эта с самого начала показалась ему сомнительной. И когда Таг, наконец, отбросил ее, его осенило: 112 — W — 10 — не что иное, как 112 градусов и 10 минут в сторону запада. И так далее.

Никаких карт в доме Таггарта не было, но он и без того мог сказать, что местность, расположение которой было зашифровано на медальоне, находилась где-то в районе каньона Белого Волка. Однако, через несколько минут пыл его поостыл. Разве можно, чтобы Серебряный Ангел, скорее всего, просто не существующий, находился в таком известном месте, как этот каньон?! И что может означать головоломка на обороте медальона? Таг смотрел на нее несколько минут, после чего хлопнул себя по лбу.

— Подумать только, и ты поверил в существование этого рудника! — проворчал он, вставая с кресла.

Успокаивало его лишь то, что Ник Мэллори скоро уберется из этих мест и никогда больше сюда не вернется. Правда, как ни старался, Слоан никак не мог представить Ника, пробирающегося трудными тропами Аризоны. И вообще, очень удивлял тот факт, что Мэллори одержим таким рискованным предприятием, которое могло потребовать от него большой физической выносливости.

«Наверное, — подумал Таг, — возможность положить себе в карман пару миллионов серебром, заставила этого подонка стиснуть зубы».

Слоан хотел сделать то, что сначала предложила ему Брайди: вытащить Ника из отеля и заставить его отвечать перед законом за грабеж и попытку убийства. Таггарт ни на минуту не сомневался в том, что Ник следовал за Брайди от самого Бостона и, вообще, ходил за ней по пятам с тех пор, как в ее руки попал браслет Мойры.

Кроме того, Таг пришел еще к одному выводу. Брайди как-то вскользь упомянула о чьем-то ночном вторжении со взломом, произошедшем в Драмкине сразу после смерти ее тетушки. И в этом случае, он усмотрел почерк Ника Мэллори.

Это тем более очень вероятно, потому что Ник был на востоке, когда до него дошли слухи о смерти Мэй. Однако, нельзя было сказать с полной уверенностью, когда именно старик Шеймус рассказал племянничку о медальоне. Он вполне мог это сделать много лет назад. Важно то, что трагедия в Драмкине разыгралась приблизительно через пять дней после того, как весть о смерти Мэй дошла до Востока. Мальчик понял, что, потеряв сестру, он лишился и возможности доить его, Таггарта, а значит, нужно было искать другой источник дохода. Вот он и вспомнил байку дяди-ювелира. И началась охота за браслетом.

Хотя Таг и не решался рассказать Брайди все это, он был даже рад, что Мойра умерла своей смертью. Если бы в ту ночь она была еще жива, слабая и неспособная позвать на помощь… Не хотелось думать о том, что могло бы произойти.