Серебряный бумеранг

Одновременно сверкнуло сразу несколько молний — непривычно тонких и длинных, долгий и низкий гул грома — сразу на несколько минут — тяжело завис над морским берегом.

Вечером следующего дня они без всяких проблем получили у миляги Шульца комплект необходимых пропусков — в сопровождении цветистого букета наставлений и пожеланий:

— Рейхсканцлер лично просил меня передать в ваш адрес, господа, наилучшие пожелания и искренние уверения в его безграничной дружбе. Партайгеноссе Борман был вынужден срочно отбыть в Берлин: срочные дела, личный звонок фюрера, вы же понимаете…. У меня остались подробные письменные инструкции. Письменные! — Шульц демонстративно помахал в воздухе мятым листком бумаги, густо исписанным убористым почерком. — Итак, командиром вашей временной группы назначается…, - Шульц выдержал классическую театральную паузу: — Штандартенфюрер СС, герр Бернд фон Готфрид!

Левая дверь, ведущая из кабинета криминалдиректора в полную неизвестность, абсолютно бесшумно распахнулась, и в помещение проник (возник, просочился, нарисовался прямо из воздуха…) субъект в чёрной форме, с погонами штандартенфюрера СС на плечах. Весьма элегантный субъект: высокий, стройный, худой, но с ощущением некой скрытой силы, подтянутый, тщательно выбритый, лет сорока пяти — сорока семи.

— Фон Готфрид, — аристократически-небрежно щёлкнул каблуками чёрных, тщательно начищенных сапог вошедший.

— Рекомендую, господа! — невозмутимо продолжил Шульц. — Истинный ариец. Характер нордический, выдержанный, спокойный. С товарищами по работе поддерживает хорошие, дружеские отношения. Безукоризненно выполняет свой служебный долг. Беспощаден к врагам Великого Рейха. Отличный спортсмен: призёр чемпионатов Берлина по теннису и боксу. Вдовец, на сегодняшний день холост, в связях, порочащих его, замечен не был. Отмечен наградами фюрера и благодарностями рейхсфюрера СС…

Если говорить коротко, то такой поворот дела был совершенно неожиданным. С одной стороны…. А, с другой, насквозь прогнозируемым: пусть Мартин Борман и притворялся белой невинной овечкой, любящей пивной шнапс и тёплые дружеские посиделки, но его волчья натура, время от времени, проступала достаточно явственно…

Штандартенфюрер СС посмотрел Денису в глаза — долго, пристально, спокойно.

«Хороший мужик, этот фон Готфрид», — сразу же решил Денис. — «Настоящий такой, крепкий…. И на Максима Максимыча Исаева здорово похож. Нет, не лицом. А общим поведением, осанкой, породой…. Интересно, а вдруг?».

Он незаметно подмигнул штандартенфюреру, бровями изобразил стандартный энкавэдешный сигнал — ещё из давнего, 1939 года.

Фон Готфрид не подвёл, ответил тут же — сигналом, с которым Денис и сам ознакомился совсем недавно, года полтора назад, незадолго до своего отплытия на архипелаг Шпицберген…

На острове Узедом все подземные помещения, где базировались секретные учреждения и лаборатории, располагались в двух треугольниках: большом, расположенном между крохотными городами Пенемюнде, Зиновиц и Козеров, и в маленьком — между городками Банзин, Козеров, Шинновице. Достаточно интересная геометрия: так и подмывало — всё вдумчиво сопоставить и сделать далеко идущие выводы.

Паровой катер, натужно пыхтя и извергая в небеса клубы чёрного дыма (не иначе — шпицбергенский уголёк!) медленно подходил к знаменитому пирсу деревушки Альбрук. Успешно (в густом тумане!) прошли заливом Ахтервассер (водная восьмёрка), преодолели воды пролива Пенештром. Что же, посмотрим, что это за Узедом такой…

Прямо по курсу, над туманными низинами возвышалась наивысшая точка острова — яйцевидная гора Штекельберг.

— Высокая! — прокомментировал Третьяков.

— Ага, целых шестьдесят метров над уровнем моря! — насмешливо подтвердил нетактичный фон Готфрид.

Видимая картинка производила впечатление: серые песчаные дюны, идеально-горизонтальные пляжи, чистейшее голубое море, серебристые озера, загадочно мерцающие между густыми буковыми и сосновыми лесами, зеленые луга и цветущие сады…

— На Узедоме даже черешня и абрикос вызревают! — неожиданно похвастался пожилой матрос, стоящий на руле.

Вахтенный сбросил сходни на пирс Альбрука. Гарик зашагал по настилу первым, вдруг резко остановился, опустился на колени, начал ладонями ощупывать доски пирса, через две минуты громко объявил:

— Господа, да это же пятисотлетний английский дуб! Гадом буду! Под это древесиной сам Робин Гуд, может быть, винишко попивал, натягивая на свой лук новую тетиву — из вяленых кишок убитой косули…

С пирса просматривались весьма милые домики: бело-кремовые стены, чёрная «оплётка», чёрные и бордовые крыши. В стометровом отдалении наблюдалась и «комиссия по встрече»: чёрный «мерседес» и тупорылый неуклюжий автобус для перевозки багажа. Загрузились, поехали, никуда не торопясь. Причём, фон Готфрид сам сел за руль «мерседеса», а штатного водителя отправил в автобус, приглядывать за вещами.

Взрослые леса, совсем молоденькие лесопосадки и шикарные сады: яблочные, вишнёвые, сливовые, грушевые… Цветущие буйно, непреклонно, самозабвенно…