Серебряный дождь, алмазный лед (СИ)

Элеммакил замолчал. Уйти к той, которую он любил? А что, теперь, пожалуй, и это реально. Развод, конечно, среди эльфов очень редкое дело. И он, разумеется, ляжет пятном на репутацию семьи. Но… это такая мелочь, просто ерунда по сравнению с тем, что его старший сын выбрал в спутники жизни дракона. Если репутация их семьи выдержит этот удар, то его развод – тем более. Но дело не в этом… Совсем не в этом. Он снова посмотрел на жену. Она теперь сидела, чуть склонив голову, словно корона светло-каштановых кос, так похожих на косу Виарана, вдруг оказалась непосильной тяжестью для ее стройной точеной шеи. Эти косы… Сколько раз он расплетал их по ночам. И эти голубые глаза, сверкающие от вот-вот готовых пролиться слез. Все эти годы они смотрели лишь на него, видели только его, ободряли взглядом в трудную минуту, вспыхивали звездами во время супружеских ласк. А его любовь… Его любовь, так жарко горевшая триста лет назад, какой далекой и нереальной казалась она сейчас.

Он подошел к дивану, опустился на пол у ног жены и, прислонившись головой к ее коленям, мирно сказал:

- Все это в прошлом, Гэллаис. В далеком-далеком прошлом. Ничего этого больше нет, остались лишь ты да я. Или, - Элеммакил запрокинул голову, глядя снизу жене в глаза, и с молодой ехидной усмешкой поддразнил, - Или старый бывший Глава тебе больше не нужен?

Гэллаис все-таки не удержала слез. Две жемчужные капельки скользнули по белым как мрамор щекам.

- Элеммакил… - мраморные щеки медленно розовели, из груди Гэллаис вырвался легкий вздох, - Меня, когда за тебя выдавали, тоже никто не спросил, ты же знаешь. Но ты… Ты всегда был мне нужен. Все эти триста лет.

- Вот и хорошо, - Элеммакил поймал узкую кисть супруги и прижался к ней щекой, - Вот и хорошо, Гэллаис. Значит, будем вместе воспитывать внуков. Надеюсь, хотя бы от Виарана мы их дождемся?

***

Алвин сидел на спине Сабзиро, держась за поднятый драконом ряд чешуй. Здесь, наверху было немного холодно, но вовсе не страшно, ничуть. Этот полет волновал Мага до глубины души. Он уже летал с Белым драконом – патрульным, потом в когтях Урдрбрангра, хотя это он помнил мало, потому что почти сразу лишился чувств. Летел вместе с остальными на Сабзиро до Тиале. Но этот полет, полет наедине, в темном бархатном небе, среди звезд, наперегонки с лунами, был особенным. Волшебный полет, по-настоящему первый. Говорить свершено не хотелось, они все скажут друг другу потом. И будут еще другие полеты, с разговорами, шутками, звонким смехом. А сейчас – молчанье вдвоем, теплая бархатистая шкура под рукой, магические потоки, сплетенные между собой, согласный стук двух сердец – его сердца и огромного сердца Дракона и такое чувство единства, неразделимости, какого они оба не испытывали еще никогда. И зачем им сейчас слова? Совсем ни к чему.

Они прилетели в замок еще до рассвета и опустились на вымощенный камнем двор, переполошив и обрадовав Глима и четверку котов. Старый слуга тут же похромал на кухню, чтобы приготовить хозяевам то ли поздний ужин, то ли очень ранний завтрак. А, впрочем, неважно, что. Глим был так рад, что ему снова есть, для кого хлопотать, что охотно приготовил бы и то и другое сразу, да еще и обед в придачу. Он так старался, что в этот раз у него все прожарилось как надо и при этом ничего не подгорело. Маг и Дракон, увидев стол, накрытый в гостиной Алвина, вспомнили, что за весь день не проглотили ни крошки и с аппетитом набросились на еду.

Глим ушел, унося грязную посуду и уводя с собой Аста, Бина, Коро и Тоду, и Алвин с Сабзиро, наконец, остались вдвоем в гостиной, укрытые от всего мира толстыми надежными стенами замка. Они встали из-за стола, шагнули друг к другу, дрожа от нетерпения, обнялись. Их губы встретились, и мир для них на время исчез. Алвин отдавался поцелую, растворяя в нем скопившиеся в сердце отчаяние и горечь потери, тоску и безнадежную жажду одиноких ночей, с каждой секундой все сильней убеждаясь, что это не сон, Сабзиро действительно с ним, живой. Это его губы, его руки, его тепло, знакомое и родное. Дракон не замечал ни болезненной бледности Мага, ни провалившихся щек, ни выступающих ребер под пальцами. Он, забыв обо всем, чувствовал свежесть дождя, прохладное дыханье утренней реки, наслаждался покорной податливостью горячих губ, шелковой нежностью волос, упругостью скользнувшего в его рот языка, дрожью прильнувшего тела.

Наконец, почти задохнувшись от нахлынувших чувств, измучив губы до боли, они закончили поцелуй и замерли, глядя друг на друга. Молчание нарушил Сабзиро.

- Скажи, ну почему, почему? Как ты мог решить, что я умер?

Алвин в изумлении широко распахнул глаза.

- А что еще я должен был думать? Ты лежал там, на плите, холодный и неподвижный, как каменная статуя! Извини, но живые существа так не выглядят!

Он тяжело задышал, справляясь со слезами, предательски подступившими при воспоминании о том ужасе, который он пережил, глядя, как любимый каменеет у него на глазах.

- Конечно, я подумал, что ты умер!

Немного успокоившись, Маг спросил: