Серебряный конь

Весна в Австралийские Альпы приходит словно невидимый дух. Не бывает при этом мощно прилива возобновленных жизненных сил, какой присущ весне в долинах, расположенных ниже цветы в заснеженных горах не распускаются до начала лета. Но все вокруг приходит в возбужденное движение. Ярко-красные и ярко-синие попугаи порхают между деревьями, снег тает, русла рек наполняются пенящейся водой, серая сплющенная трава снова вытягивается вверх и зеленеет, дикие лошади сбрасывают зимнюю шерсть и вновь обретают энергию, повсюду сидят вомбаты, круглые, жирные, моргая на вечернем солнце, по ночам раздается крик динго, призывающего свою пару.

Таура и Ураган встретили первый теплый душистый ветерок, принесший запах акации с предгорий, поднявшись на Баранью Голову, где все еще лежал снег. Их обуревало беспокойство, и они вскоре опять вернулись в окрестности Каскадов и обнаружили, что за несколько дней их отсутствия тут появились и другие жеребята и что молодые кобылки (некоторые из них — серые дочери Бролги), игриво скачут в отдалении от табуна.

Таура с Ураганом обошли главную долину по гребням, не переставая наблюдать.

Зима для них оказалась нелегкой, так как другие жеребята относились к ним недружелюбно и даже враждебно из-за того, что они были одиночками. Таура дрался с Дротиком пока только однажды, Дротик все еще мог бы победить его, но, пока шел снег, Таура превращался в какого-то невидимого овода, который ухитрялся заводить жеребят в такие места, откуда они с трудом выбирались, а один раз даже посмел дерзко промчаться прямо через табун Бролги.

Бролга по-прежнему был властелином диких лошадей на Каскадах, но было ясно, что сейчас он уже не обращает внимания на молодых жеребцов и кобылок, а повелевает только свои табуном в долине.

Охваченные непонятной тревогой и тоскуя по обществу других молодых лошадей, Таура с Ураганом спустились с гребня туда, где на солнышке друг за другом гонялись несколько кобылок. Они присоединились к играющим и, к своему удивлению, обнаружили, что кобылки не только склонны играть, но могут и кусаться, и лягаться. Но Таура скоро понял, что на самом-то деле кобылки довольны, что они с Ураганом присоединились к ним, хотя и делают вид, будто отгоняют их. Так они резвились весь день и лишь к вечеру сообразили, что очутились совсем близко к табуну, причем совершенно нечаянно.

Таура попросту не обратил внимания, что табун Бролги пасется так близко. Но когда увидел табун, то уйти уже не мог: там среди других находили еще две серые кобылки, такие же, с какими он играли весь день. Таура, внезапно осознавший, что пора собрать собственный табун, решил, что в нем должны быть серые дочери Бролги.

Опьяненному ощущением весеннего избытка сил Тауре это решение не показалось чем-то глупым даже когда он увидел Дротика, стоявшего с небольшой группой кобылок на некотором расстоянии от него на невысоком холме.

Таура заметил, что сам Бролга находится дал ко от двух серых кобылок, поэтому он издал пронзительный вопль и начал вскидываться на дыбы и гарцевать, в косом широком луче вечернего солнца, падающем между двумя макушками холма, его длинные грива и хвост струились как серебряные флаги.

Обе серые кобылки заржали в ответ и двинули в его сторону легким галопом. Бролга повернулся, пристально посмотрел на них, потом поднял голову и гневно заржал, а затем рысью направился к Тауре.

— Бежим, быстро! — сказал Ураган. — Кобылки побегут за нами.

Таура задержался ровно настолько, чтобы убедиться, что две кобылки не отстают, и помчался галопом. Бролга стремительно бросился за бегущими молодыми жеребцами и кобылками. Но потом захрапел, выражая раздражение, и вернулся к взрослому табуну, но по временам останавливался, оглядывался и снова храпел и рыл копытом землю.

Таура и Ураган бежали легким галопом, а за ними шесть кобылок — три серые, две бурые и гнедая. Друзья неуклонно скакали вперед, направляясь к нагорью. Они не заметили, что Дротик поглядел им вслед, а затем побежал за ними со своим небольшим табуном: золотисто-каштановый молодой жеребец вел четырех кобылок, бегущих за ним вереницей.

Дротик вырос и превратился в очень красивого молодого коня. По-прежнему он был похож на отца, но слишком часто показывающиеся белки глаз и узкая голова выдавали такой же скверный характер, как и у Брауни. Другие жеребята его боялись, и не потому, что он был гораздо сильнее и умелый боец, а из-за его коварства. Он мог какое-то время дружить с жеребенком, а потом ни с того ни с сего злобно набрасывался на него, так что у всех жеребят, с кем он водился, имелись рубцы от его укусов и ударов копытом.

Таура его не боялся, но знал, что при первом удобном случае Дротик постарается покалечить его. Пожалуй, он даже догадывался, что рано или поздно Дротик захочет убить его, поэтому Таура сознательно держался от него подальше.