Серебряный кот (СИ)

Она долго рассматривала ангела с поникшими крылышками, такого изящного, такого грустного, и ей хотелось плакать. Здесь, наверное, когда‑то был похоронен ребёнок. Потом долго бродила между безымянными холмиками, поросшими уже побуревшей травою, и величественными склепами между золотевшими и багряными деревьями, наслаждаясь покоем и тишиной. Она искренне недоумевала — почему люди боятся кладбища? Лена села на холодную мраморную скамейку, подивившись тонкой работе, отдохнула.

Уже собиралась уходить "старой" дорогой, когда заметила узенькую тропинку, которая, как Лене показалось, должна была быстрее вывести её к станции. Лена пошла по тропинке, озираясь вокруг. Захоронения здесь были более "молодые" — 20–30 летней давности, а метрах в десяти высился совсем свежий холмик с ещё не успевшими испортиться бумажными венками. "Наверное, тот парень, о котором бабка Наталья рассказывала", — подумала Лена, сворачивая вправо, чтобы посмотреть угадала она или нет. Лена обошла могилу, желая прочитать надпись на деревянном, окрашенном чёрной краской кресте. Среди венков, словно в цветнике, стояла большая фотография, перевитая в уголке траурной лентой.

Лена смотрела на неё и не могла поверить своим глазам. Этого просто не могло быть! Не могло! С фотографии на неё смотрел… Серёга. Лицо его было какое‑то чужое, отстраненное, как будто в момент, когда его фотографировали, он уже видел что ТАМ. Но это были его губы, нос, волосы… Он или не он? Черты Серегины, но выражение глаз другое, он никогда так не смотрел. Лена боялась поднять голову выше, чтобы прочитать надпись на кресте. Она долго стояла, сжав руки в кулаки с такой силой, что коротко обрезанные ногти впились в кожу. Господи, сделай так, чтобы это был не он!

Лена решилась взглянуть на надпись. И будто кто тяжелым по голове ударил: Роднянский Сергей… Сергей, Сергей, Сергей, Сергей… Словно тысячу раз повторяющийся кадр.

Сколько же ты прожил Серёжка? Лена посмотрела на дату смерти. 20 лет? Почему 20? Ведь тебе 23 или 24 года было? Сердце Лены подпрыгнуло: может не он? Но разве бывают такие совпадения? Она ещё раз посмотрела на надпись: Роднянский Сергей Юрьевич. Серега был Юрьевич? А может Александрович, или Петрович. Лена так и не удосужилась спросить его отчество. Лена вдруг поняла, что всё равно думает о Серёге, как о живом. Она может тысячу раз перечитать эту проклятую табличку, но он для неё живой.

А ведь теперь правильно будет говорить о Серёге "был". Это слово стегануло её, словно плёткой. Был. И больше не будет. Ни ласковых голубых глаз, ни сильных рук, ни молодой, пахнущей морем кожи.

"Не уберегла я тебя, мальчик мой, — думала Лена, постепенно осознавая весь ужас происшедшего и чувствуя, как слёзы горячими ручьями катятся по щекам, подбородку, шее. Лена прижала руку к груди, чтобы унять жгучую боль, и ей показалось, что сейчас пальцы, вся она расплавится, словно воск, в этой боли и просочится туда, под землю, к Серёге.

Лена припадёт к ногам того чёрного подземного бога, или дьявола, что забрал Сережу и будет молить вернуть его. Это она во всём виновата! Он любил её, а она не верила. Господи, где были её глаза, ведь слепому ясно, как он любил её! И она могла быть с ним счастлива. Но Руслан закрыл ей пол мира. Лена вдруг разозлилась. Да пошёл он к чёрту этот Руслан. Что он дал ей, кроме боли и разочарования? Он как выжженное, засыпанное солью поле, ничего на нём уже не вырастет. И её хотел сделать такой же.

"Ибо мёртвые не знают ничего", — вспомнила Лена цитату из Библии. А вот она теперь знает все. Думала, такая сильная, всё прошла и пережила сама? Нет, сильным был Сергей. Терпел её нелюбовь и свою любовь. Уж кому, как не ей знать, что такое неразделённые чувства. Другая любовь была ей послана, а она взяла и втоптала её в землю. В прямом смысле слова. Теперь есть только прошлое, Лена теперь тоже "была". Опять у нее осталась только работа, как последняя нить, связывающая с жизнью. Лена спасёт десятки Сергеев, и может этим сотрёт вину перед одним.

"Да, да, у меня есть работа, работа ещё у меня есть", — шептала Лена, словно заговор. Вдруг она сорвалась с места и побежала, будто за ней гнались демоны. Сердце стучало, как бешенное и казалось, сейчас разобьёт ребра, словно прутья клетки, и выскочит. В голове у неё, как заезженная пластинка, крутилось одно слово: "Спасать, спасать, спасать". Она уже не понимала кого спасать, когда спасать, всё перепуталось в голове, слёзы застилали глаза, Лена не разбирала дороги, но всё бежала и бежала…

Очнулась она возле железнодорожного перехода в тот момент, когда поезд, истерически вереща на последней ноте, надвигался на неё зелёной громадиной. Лена замешкалась на секунду, утомлённый мозг отказывался быстро принимать решение.

"Беги!", — мелькнуло в голове.

Лена ринулась вперёд, но зацепилась за рельсу, с ужасом чувствуя, как страшная тяжесть наваливается на неё, придавливая почему‑то не к земле, а вверх.