Серебряный лебедь

Он отталкивает Бишопа и возвращается в машину под всеобщими взглядами. Татум прочищает горло:

– Эм, это было неловко.

Бишоп поворачивается ко мне лицом. Он и Нейт явно злы на меня.

– О чем ты думаешь, садясь с ним в машину? Какого хрена ты не дома?

– Повторяю в последний раз, – говорю я, глядя прямо на Бишопа, – не смей, черт возьми, указывать, что мне делать!

Очень надеюсь, что я не перепутала порядок слов.

Бишоп указывает на свою восхитительную – чертовски восхитительную – Maserati.

– Садись в машину, котенок, и не смей двигаться, пока я тебе не позволю.

Я стою с открытым ртом и поворачиваюсь к Нейту, ожидая, что хотя бы сейчас он мне поможет.

Но сводный братец едва пытается сдержать смех, его лицо багровеет.

– Нейт! – шиплю я.

– Стоп, стоп, извини, сестренка, но он прав. Я собирался высказать тебе все, что думаю, но он сделал это за нас двоих. Забирайся в машину.

Он смотрит за мою спину, прямо на Татум.

– Ты тоже садишься в чертову машину.

Затем он смотрит на Тилли, которая теперь отталкивает от себя друга Картера.

– И ты тоже.

– Черт. – Бишоп качает головой. – Я не могу везти так много людей. Я возьму только Мэдисон.

– Какого черта? – выпаливаю я.

Бишоп прищуривается. Я указываю в сторону:

– Возьми Нейта!

– Нет! – отрезает Бишоп, подходя ближе. – Кто-то должен за тобой присматривать.

Он выхватывает у меня бутылку текилы и швыряет ее на землю.

– И поскольку я не вожу кисок на переднем сиденье…

Он смотрит на Татум и Тилли с мерзкой ухмылкой. Придурок!

– То ехать придется тебе. Садись. В. Машину.

– Ты только что сказал, что киски не ездят на твоем переднем сиденье. – Я прекрасно понимаю, что люди все еще наблюдают за нами, но из-за текилы мне плевать. Хотя, наверное, в понедельник я об этом пожалею. – Когда я проверяла в последний раз, у меня была киска.

Бишоп усмехается, подходя ко мне. Он наклоняет голову.

– Хм, так ты хочешь, чтобы я проверил? Потому что пока я в этом не уверен.

Я отталкиваю его:

– Пошел ты на хрен.

Затем я мчусь к его машине, рывком открываю дверь… и терплю неудачу, потому что эти долбаные двери нужно разблокировать, прежде чем открыть. Бишоп все еще хмурится, стоя на прежнем месте, а затем поворачивается, чтобы поговорить с Нейтом, который с хитрой ухмылкой обхватил обеими руками Тилли и Татум. Обе девушки смотрят на него снизу вверх, словно он – подарок, посланный им самим Господом Богом. Иу.

Почему, черт возьми, они вообще участвуют в гонках? Им явно не нужны деньги или машины, так зачем? Бишоп идет ко мне, открывает дверь и садится в автомобиль.

– Я не знаю, какого хрена ты этим занимаешься. Почему бы вам с Нейтом просто не покататься по вашей маленькой трассе? Я все равно буду здесь, когда вы вернетесь.

– Во-первых, это не маленькая трасса. Это сорокаминутная гонка по городу. Во-вторых, ты пьяна, и Нейт ни за что не оставит тебя без присмотра.

– Сорокаминутная гонка?

Он пристегивает меня ремнем безопасности, и я стараюсь сделать вид, что не замечаю, как его рука задевает мою. Затем он заводит машину и включает фары.

– Да.

Он нажимает кнопки на встроенном GPS, и на карте появляется зеленый маршрут.

– Почему? – спрашиваю я, глядя на его точеный профиль. Он действительно хорош. Мне нужно или перестать на него смотреть, или протрезветь, или и то и другое.

– Что «почему»? – спрашивает он, разгоняя машину так сильно, что я чувствую, как под нами вибрирует двигатель.

– Почему ты это делаешь?

– А, это. – Он ухмыляется мне в профиль и шутливо ударяет себя по виску. – Вопрос на миллион долларов, да?

Затем он включает первую передачу, шины с визгом поднимают облако пыли, и мы выезжаем с подъездной дороги.

– Черт возьми! – я поворачиваюсь назад и вижу исчезающие вдалеке огни фар, в то время как Бишоп переключает автомобиль на третью передачу, а затем, как только мы достигаем конца дороги, обратно на вторую. Заднюю часть машины бросает в сторону, мы делаем целый оборот и наконец выезжаем на тихую дорогу, ведущую к шоссе. Из моего рта вырывается по-настоящему девчачий крик, и я быстро прижимаю ладонь к губам, не в силах сдержать смех.

Уличные фонари освещают Бишопа, оттеняя точеные черты его лица.

– На следующем перекрестке поверните направо, – указывает электронный голос GPS.

Бишоп сворачивает на правую полосу и мчит по ней, пока мы не набираем скорость около ста миль в час. Я думала, что мне будет страшно. Я ничего не знаю ни о Бишопе, ни о его водительских навыках, но я все равно не боюсь – возможно, именно в этом и заключается причина того, почему так много молодых людей погибает во время незаконных гонок. Я не чувствую ничего, кроме пульсирующего во мне неразбавленного адреналина.

– Ты и Картер? – спрашивает он, не сводя глаз с дороги.

– Мы примерно такие же друзья, как ты и Элли.

Мой ответ резок, потому что независимо от того, нравится мне эта поездка или нет, все это происходит без моего согласия. Бишоп – напыщенный засранец. В нем собрано все, что я не переношу в мужчинах (и в людях в целом).

Он смеется, но это больше напоминает издевку:

– Элли значит для меня меньше, чем кучка дерьма.