Серебряный любовник

Если я застыла, то они казались окаменевшими. Они просто стояли, держались за руки, глядели друг на друга. Затем Верлис заговорил с ней. Я не умею читать по губам, но я прочла: «Ты должна дать мне время». Вот что он сказал. А она покачала головой, говоря «Нет», — просто отрицая все это: прошлое, настоящее, будущее. Или мне так показалось. И затем Верлис повел ее прочь из комнаты, к одной из дверей, ведущих куда-то в другое помещение. Она не сопротивлялась. Они вышли, и никто из этой толпы зевак не последовал за ними. Я слышала, как какой-то кретин елейно пробормотал:

— Он с ней раньше был знаком, понимаешь. Разве это не сентиментально? Что же она чувствует?

Я привела в действие суставы моей руки и челюстей, и заглотила разом весь напиток. Очень осторожно поставила бокал.

Снова рядом материализовался Шарффи.

— Лорен, ты это видела? Какой изумительный момент! — Казалось, он не обращал внимания на то, что я могла чувствовать или подумать, но, подозреваю, на самом деле, он все примечал для фирмы. — Вот дерьмо, ты посмотри на того парня, с которым она пришла. Он не собирается скандал тут устроить? Разве он не знал?

Спасибо ткнувшему пальцем Шарффи, я заметила человека — спутника Джейн. Это был стройный, приятно выглядящий мужчина, неплохо но буднично одетый. Его длинные, светлые волосы были убраны назад, открывая лицо. Неожиданно многие люди из МЕТА начали с ним разговаривать, и вид у него был как у опасного и напуганного животного, попавшего в ловушку. Но он взял предложенный ими бокал шампанского и проглотил содержимое, прямо как я.

— Там зарезервированная гостиная, — сказал Шарффи. — Туда они пошли. Дадим им уединиться минут на десять.

— Всего на десять? — по-идиотски переспросила я.

— Конечно. Для начала. Un petit peu^[48]. И за ними наблюдают, разумеется, — он наградил меня своей жуткой улыбкой. — Мы не такие уж бессердечные, Лорен, как ты о нас, похоже, думаешь. Но нам необходимо знать.

Я подумала: «Верлис сказал мне, что может блокировать ваш надзор». Делает ли он это сейчас — блокирует вас и кормит какими-то не относящимися к делу банальностями? И, на самом деле, занимаются ли они там любовью… занимаются ли — этим актом, который мы с ним совершали на бирюзовых простынях? Этим они занимаются? Или они рыдают (Может ли он плакать? Изображать?) в объятьях друг друга?

Как может он не полюбить ее снова?! Она была той причиной, что побудила его душу проснуться. И она красива, редкостно красива.

Зачем им нужно, чтобы и я здесь видела все это?

Шарффи заговорил:

— Вот что я тебе скажу, Лорен. Давай-ка мы прокатимся с тобой, что скажешь? В ближайшее время я никому не понадоблюсь. Давай подышим воздухом.

Он хочет повредить меня и забрать, наконец, свое после вложений в тот первый вечер нашего знакомства. Вот почему я тут: для Шарффи. Только слабоумный бы решил, что меня сюда позвали ради Верлиса.

Выхода никакого нет. Давай, Лор, ты взрослая девочка. Ты же знала, что тебе придется расплачиваться.

Верлис с Джейн. Все кончено. Так что пускайся обратно в свое мусорное путешествие по свету.

Он стоял на улице, Ориноко Пракс, и я нырнула в белое меховое сиденье.

Мы поехали в деловую часть Богемии, в какой-то бар. В моей памяти остался его мрачно-коричневый цвет, и свет ламп, испачканных и затертых, как у старых светильников на прогорклом масле из фильмов. Так не могло быть на самом деле, правда?

Он болтал без умолку. Я предпринимала попытки отвечать ему. О чем мы говорили? Ни о чем. Все, как всегда, о Шарффи, о его ранней, бесполезной жизни. Я не верила, что такая у него вообще была. Однако, очевидно — он не робот, и кажется, будто он выпрыгнул, полностью сформировавшись в своей ограниченной цельности, из какого-то своеобразного яйца. Он пил, и я тоже пыталась. Алкоголь не помогал. Часть меня болезненно умирала изнутри. Часть, которая хотела Верлиса.

Из миазмов вырвался вопрос Шарффи:

— Обедать будем?

Я ответила, зная, что едой я лишь подавлюсь:

— Я не очень…

— Ну что ж. Тогда, почему бы нам не вернуться к тебе?

Вот оно пялится на меня из мрака.

— Почему бы и нет, — с легкостью ответила я.

И мы поехали ко мне, Эйс Авеню, 22–31, которой на самом деле нет. Когда мы уже собирались войти в дом, я почти готова была развернуться и бежать прочь по улице. Но это глупо. Выхода никакого нет.

У него была еще одна бутылка шампанского, которую он с ужасающим знанием дела открыл на кухонном узле. Он принес мне спиртное в одном из стаканов для воды, других у меня не было. И тут же закрыл мне рот своим ртом, положив ладонь на грудь. Мои руки скользнули, обнимая его, и я сдалась.

Где-то через минуту, Шарффи отодвинулся. Он ухмылялся, погрозил мне пальчиком.

— Дай-ка я угадаю, — сказал он, — ты не хочешь этого делать.

— Все в порядке.

— Нет, не в порядке. Ты не хочешь, mon ange^[49].