Серебряный медведь

Белый стрелял без суеты, и, похоже, ни одна его стрела не пропала зря. Очередной раз Антоло удивился – откуда в коротышке дроу такая силища, ведь длинный лук не всякий взрослый мужчина согнет?

Наемники Мелкого во главе с лейтенантом перевалили через ограду. Вскоре из-за ворот донеслись ожесточенные крики. Табалец различил голоса Мелкого, Тедальо, Тычка…

Желтый Гром просунул толстые пальцы в щель между створкам ворот. Напрягся, захрипел от натуги, дернул на себя.

– Есть! – воскликнула Пустельга.

– Пошла, родная! – Гозмо потянул из ножен меч.

Тяжелые, окованные железом створки дрогнули и распахнулись.

От зрелища, открывшегося его глазам, Антоло покрылся холодным потом.

На воротах пришпиленный двумя длинными стрелами висел каматиец. Кровь из пореза на щеке стекала на черные как смоль усы, но губы улыбались.

– Руби их, братцы! – Голос Тедальо был почти неразличим из-за шума и звона стали, и Антоло скорее не услышал, а прочитал его слова по губам.

В двух шагах впереди, сцепившись, как любовники в неразрывном объятии, лежали окровавленные тела. Два латника в черных сюрко с серебряными медведями, измазанными грязью. Наемники в кожаных бригантинах и коротких кольчугах-бирнье,[47] бацинетах и койфах.[48] Стражники, вооруженные гизармами и алебардами. Стрелки в жаках и кожаных шлемах с бронзовыми заклепками. Среди их тел виднелись изрубленный почти до неузнаваемости Карасик, Тычок, проткнутый четырьмя стрелами, Лошка с обезображенным лицом. Еще дальше, скорчившись, уронив «воловий язык», застыл Мелкий. Ступни его ног еще подергивались. Перед ним стоял тот самый гость ландграфа Медренского, чей приезд наемники наблюдали третьего дня. Тут же, подняв луки в напряженном ожидании, изготовились к стрельбе сопровождавшие его дроу. Но не четверо, а лишь двое. Яростная схватка переполовинила остроухих стрелков.

Антоло не сразу разглядел невысокого человека в тяжелом доспехе, какие пользовались заслуженной славой два века тому назад, – нагрудник, оплечья, наручи и поножи. Все начищено, все сверкает. На макушке хундсгугеля[49] старинного образца торчит черный флажок все с теми же медведями.

Сам господин ландграф?

Скорее всего, судя по тому, как сомкнулись вокруг защитники замка.

Желтый Гром, первым ворвавшийся в форбург, поднялся на дыбы и заорал боевой клич на своем наречии. Уже согнувшие луки, дроу опешили. Антоло помнил, как лесной народ относится к обитателям Великой Степи, и не удивился. Ну, никак они не ожидали увидеть кентавра! Растерянность остроухих стоила им жизни. Белый всадил одному из них стрелу в глаз. Второй получил подарок от Почечуя – болт в живот.

– Бей их! – заверещала Пустельга, разряжая арбалет в лицо медренского латника.

– Бей! Бей-убивай! – подхватили ее клич наемники, бросаясь в отчаянную атаку. – За Мелкого!!!

Защитники замка ответили нестройным:

– Медрен! Медрен и Тельбия!

Но кричали они как-то без воодушевления.

А потом завертелась карусель схватки.

Вечером Антоло пытался вспомнить, как все это было, что он видел, что ощущал, и не смог собрать воедино разрозненные куски-картинки. Только непрекращающийся, дрожащий крик, слившийся в воинственную и пугающую мелодию, оставался постоянным.

Парень голосил вместе со всеми, размахивал мечом вместе со всеми, толкался… Ударил кого-то кулаком в распахнутый, зашедшийся криком рот. Сбил костяшки, измазавшись в липкой слюне, чужой и своей крови.

На его глазах Пустельга саданула коленом по причинному месту латника, а когда тот скрючился, косо ударила по шее, срубив голову.

Перьен размахнулся мечом, но противостоящий ему стражник оказался проворнее, воткнув тьяльцу острие гизармы между ребер.

Желтый Гром сражался, весело оскалившись. В оружие превратились все четыре его копыта. Когда-то так же он оборонялся против пытающихся скрутить его солдат. Только тогда кентавр был пьян и с трудом держался на ногах, а сейчас холодный расчет и ненависть сделали его безжалостным убийцей. Прыжок вверх, задние ноги выстреливают назад, подобно тарану! Приземлившись, степняк встает на дыбы, сметая передними ногами двоих латников. Копыта плющили шлемы и сминали нагрудники, словно пергамент. Ни на миг не останавливалось копье, чертя острием смертоносный узор.

Старый Почечуй ловким ударом в висок свалил стрелка, но вынырнувший сбоку Джакомо – Антоло узнал его по обритому наголо черепу – пнул его ногой в бок. Коморник повалился на раненого стражника. Они сцепились, размахивая кулаками, покатились под ноги сражающимся. Более молодой противник подмял Почечуя и уже вцепился одной рукой в горло.