Серебряный меридиан

Они стояли перед домом Клоптона на Чэпл-стрит в Стратфорде. Из кирпича, с каменным фундаментом, островерхой крышей и окнами-эркерами, выходящими на восток, в сад. В два сада. Уильям купил этот дом, Нью-Плейс, ничего не говоря о сделке Виоле, с намерением сделать им обоим подарок к тридцать третьему дню рождения и крещения. Пик жизни. Самый ее зенит. Все теперь будет отмеряться от этой даты — все, что было прежде, все, что будет потом. Они оба уже не дети, и даже не молодая поросль. Они — две крепкие, сильные ветви древнего и стойкого ствола. Жители столицы, каких привечают по всей стране в лучших домах. Театралы. Драматурги. Актеры. В его понимании они были суть одно, несмотря на то, что его жизнь была у всех на виду, а ее — всегда скрытая под маской.

О своем намерении купить дом в Стратфорде Уильям поделился с Ричардом Бербеджем в начале зимы.

— По дороге в школу я каждый день проходил мимо, — вспоминал он, и глаза его смотрели мечтательно. — Красавец-дом. Я показал его сестре, и она тоже заболела им навсегда. Понимаешь?

— Еще бы!

— Его, правда, придется достроить, обновить. И, знаешь, я хочу разделить его поровну — две части, два сада, два амбара, два колодца и все такое прочее. Пять комнат на каждой половине с камином в каждой и обязательно два кабинета, в которых будет находиться то, чем теперь торгует продавщица книжной лавки «Белый грейгаунд» в приходе Св. Павла. К тому же «Большой дом» Клоптона, известный всему городу как Нью-Плейс — «новое место», сам собою уже красноречиво подтверждал, что его владельцем мог быть только достойный, честный человек, имеющий положение и уважаемый городским сообществом. Уильям всегда помнил об этом.

— Но почему в Стратфорде, Уилл? Ты хочешь туда вернуться? А театр?

Уилл помолчал.

— «Милорд, ведь это только театр, всего лишь розыгрыш»[136], — тихо ответил он. Я хотел было купить дом здесь, в Лондоне, но после… — он запнулся. — После того, как Гэмнет…

— Уилл, не надо.

— Когда-нибудь наша сумасшедшая жизнь в театре закончится. И после того, как это произойдет, я хочу вести жизнь благопристойную. Тем более, что у меня есть жена и две дочери.

— А сможешь? Разве в тебе живет хоть в малой степени почтенный отец семейства?

— Конечно, — Уилл улыбнулся. — Ведь это будет новая пьеса. К тому же у нас есть два исполнителя на главную роль. Этот дом за все пережитое вместе со мной, за терпение, волнения и тревоги должен стать для Виолы пристанью. Я никогда не смогу отблагодарить ее, как она этого заслуживает. Так пусть у нее будет своя крыша над головой, где она, если захочет, одна или нет, по достижении зрелости найдет покой и умиротворение.

— Не хочу обижать твое самолюбие, пожилой ребенок, — сказал Бербедж, — но ты сейчас воркуешь точно голубь. Выходит в груди нашего пересмешника и впрямь бьется хрупкое сердце?

Уилл кивнул.

— Выходит.

— Значит, ты задумал оставить театр? — спросила Виола, узнав новость.

— Не торопись. Всему свое время.

— Не знаю, смогу ли я уехать.

Он нежно взял ее за уши, уткнулся лбом в ее лоб, как в детстве, и прошептал.

— Пора взрослеть.

— И это не про нас.

Оба засмеялись.

— Надо, чтобы в доме жили дети — сказал Уилл. — Наши дети.

— Твои, дорогой, ТВОИ.

— И твои тоже.

— О чем ты? Звезды материнства не светят мне. Для этого надо быть женщиной, а я забыла, что это значит.

Месяц назад Уильям закончил оформление сделки. В день Святого Георгия он решил отметить приобретение Нью-Плейс, собрав семью и стратфордских друзей за столом под крышей нового дома.

Сью, которой в этот год исполнялось четырнадцать лет, не находила себе места от волнения и ожидания. С раннего детства она всегда угадывала, когда пришло время смотреть на дорогу, чтобы первой встретить своих долгожданных.

— Ты куда? — остановила ее Энн.

— Это они! Они подъезжают! Отец! Виола!

— Не кричи так!

Сью выбежала за калитку и помчалась в сторону главной дороги. Через несколько минут она увидела вдалеке фигуры двух всадников. Еще немного, и спешившиеся Уилл и Виола обнимали повзрослевшую Сью. Ростом она почти догнала отца. Родившаяся, когда он был довольно юным, повторившая его лучшие черты в своей живой внешности, она теперь выглядела почти его ровесницей.

— Ты посмотри только! — воскликнул Уильям, обнимая ее. — Вот это разбойница!

— Я всегда угадываю, когда вы подъезжаете. Я это чувствую, — радовалась она. — Вот только мама не верит, что так можно. Я расскажу, вы поверите, я знаю!

— Похоже, нам есть, кому передать дело, — шутливо сказал Уилл сестре. — Может, и впрямь решиться, да и взять ее на сей раз с собой.

— Давай поговорим об этом не посреди дороги, а как-нибудь потом, улыбнувшись, предложила Виола.

В новом доме Виола впервые за долгое время надела женское платье. Оставшись с ней на кухне вдвоем, Сью снова заговорила о том, что не давало ей покоя.

— Почему ты не хочешь взять меня с собой? Я все умею, я все могу. Я буду помогать вам. Ведь тебе, наверное, трудно заботиться об отце.

Виола молчала. Она неторопливо шпиговала окорок чесноком и пряностями.

— Я так хочу мир посмотреть! — вздохнула Сью.

— Девочка моя, я знаю.