Серебряный огонь

«Несмотря на личные проблемы, наш властительвсерьез занимается делами своей страны. Говорят, что новый мост через Сену, Понт Неф, в Париже должен быть закончен раньше запланированного срока. Вам будет, вероятно, интересно узнать, что граф де Сюрвилье получил чувствительное порицание, и король лишил его права охоты в графских лесах на два года. Он приказал ему закупить зерно, чтобы избавить от голода жителей графских владений. Я, правда, сомневаюсь, что эти меры дойдут до тех, кто в них нуждается».

Де Брюн внезапно опустил пергамент и отыскал взгляд Фелины.

– Надеюсь, Филипп не нажил себе врага! Люди типа Сюрвилье могут стать очень опасными, если их разозлить.

Фелина нашла его опасения преувеличенными.

– Почему граф вдруг захочет причинить вред маркизу?

– Дитя мое, откуда, по-твоему, король узнал о нарушении своего указа об охоте?

– От Филиппа?

Пожилой господин отметил не доверительность вопроса, а заключенное в нем сомнение.

– Конечно, от него. От кого же еще? Он был одним из советников, порекомендовавших королю подписать этот указ. Иначе как бы мы могли обеспечить богатый урожай? Без крестьянского труда голод охватил бы всю Францию, и ее не удалось бы возродить. Бывает очень нелегко преподнести такую простую истину правителям и сильным мира сего. Но слушай дальше.

Описание роскошного приема, устроенного Генрихом Наваррским в честь послов английской королевы Елизаветы в Париже, Фелина пропустила мимо ушей.

Амори де Брюн все чаще забывал о том, что Фелина тоже родилась среди упомянутых им крестьян. Он называл ее мое дитя, малышка, девочка, а также Мов.

Будто и не было покойницы. Будто она воскресла с Божьей помощью и находилась теперь в ее, Фелины, теле. Хоть это, разумеется, неверно, но похоже на соблазнительную прекрасную сказку.

Не избалованная любовью благочестивой матери и сурового отца, Фелина без особого протеста приняла неожиданную сердечную привязанность старого гугенота. До сих пор в ее жизни было слишком мало тепла, и его доброе отношение к ней легко завоевало ее сердце, к тому же страдавшее от обиды, причиненной Филиппом Верноном.

Сам гордый маркиз, казалось, нашел утешение в объятьях своей любовницы.

При имени «Тереза» неподвижная фигура Фелины словно ощутила резкий толчок.

«Тереза наконец преодолела свое разочарование по поводу выздоровления моей супруги. Хотя она широко пользуется дружбой с Габриэллой и имеет немалое влияние на короля, она все же поняла, что судьба не слишком благоприятствует ее планам. Она прекрасна, как никогда, и тщеславна, как папский кардинал. На что надеется она, сделав мне прямо-таки авантюрное предложение показать мою драгоценную супругу королевскому двору, мне пока неясно!»

– Наверное, эта дама хочет всей своей сверкающей красотой подавить болезненную Мов Вернон, чтобы бедняжка снова вернулась в замок, зачахла от переживаний и стыда и освободила даме путь к ее цели! – пробормотала Фелина саркастически и пророчески.

Де Брюн кивнул.

– В этом ты, пожалуй, права. Мне было бы забавно увидеть ее разочарование. Хотя я дал себе клятву после той страшной ночи никогда не появляться в Париже. Я не хотел появляться при дворе человека, не сумевшего раз и навсегда решить, какому Богу молиться.

Юная женщина поднялась и пересела на ручку кресла возле огня. Свою успокаивающую руку она положила на правое плечо старика.

– Не стоит в таком тоне говорить о нашем государе. Вы же знаете, что как бы вы его ни называли, но, по вашим же словам, благодаря ему в нашей стране наконец настал мир!

Де Брюн приложил ее пальцы к своим губам.

– Дитя мое! Ты хочешь защитить неразумного старика от его собственной глупости? В замке нет предателей. И все же спасибо тебе за заботу. А что ты думаешь о том, чтобы в самом деле отправиться ко двору? Ты бы желала жить в столице Франции?

Фелина отыскала взгляд де Брюна. При свете пламени на коже, обтянувшей его массивный череп, были заметны глубокие морщины и складки. Но в глазах сверкали искорки предвкушаемого удовольствия.

Она смиренно вздохнула.

– Вы шутите! Забыли, кто я?