Серебряный осел

Самый верный путь — втереться в доверие к верховному понтифику. Как заметил Перси, тот стал все чаще проявлять недовольство нерасторопностью трибуна. Когда проконсул назначал друга временным правителем Сераписа, Мерланиус был единственным из Арториева круга, кто усомнился в правильности подобного выбора. Что-то не то и не так сделал Ланселат. Надо бы сыграть на их противоречиях…

— Ты что, оглох? — рявкнул ему прямо на ухо Гавейн.

— А? что? — переполошился блондинчик.

— О чьей-то заднице размечтался? — грубо заржал крепыш.

Вот же хамло!

— О твоей! — отбрил.

— Не-а! Я не по этой части. Я баб люблю! Слышь, что говорю. Давай кто-нибудь попробует перегрызть веревки другого!

Блондину совсем не улыбалась перспектива портить свои зубы о грязные путы, причем вдыхая «ароматы» давно не мывшегося напарника. Поэтому он с готовностью подставил свои собственные вервия.

Покладистый Гавейн спорить не стал.

Куда там неженке с его слабыми челюстями справиться с подобным «противником».

Едва здоровяк взялся за дело, как неподалеку послышался подозрительный свист.

— Елы-палы! — выплюнув обрывки нитей, крякнул бородач. — Никак снова начинается?! Ну никуда от этого ишака не спрячешься!

— Может, это не он? — усомнился Перси.

— Он, он! Точно тебе говорю. Вернулся, чтобы полюбоваться на наши мучения, гад! Смотри!

В помещении снова потемнело, а над саркофагом зависло точно такое, как они недавно видели, прозрачное, голубоватое облачко.

— Во! Сейчас из него лысый жрец появится!

И точно.

Из сгустка, зависшего прямо над крышкой саркофага, появилась лысая голова. Правда, не полностью обритая. На макушке осталась толстая прядь волос. Но одежда была такой же: длинная до пят рубаха с широкими рукавами, поверх которой была небрежно накинута леопардовая шкура.

Что-то поразительно знакомое почудилось Парсифалю в облике фантома. Но рассмотреть его получше юноша не мог. Черты «лица» видения каждое мгновение менялись, плыли.

Призрак начал медленно облетать саркофаг посолонь.

Рыцари, боясь пошевелиться, наблюдали за гостем из потустороннего мира.

Вот он прошел, как нож сквозь масло, через толстую гранитную стену гроба, ненадолго там задержался и вынырнул прочь.

Полупрозрачная голова удовлетворительно кивнула, и видение стало постепенно таять.

И тут Гавейн, подавившись собственной слюной, громко закашлялся.

Перси обмер.

Привидение вновь обрело более отчетливые очертания. Лысый жрец заметался туда-сюда, бормоча какие-то проклятия.

Внезапно он завис прямо над связанными рыцарями и замер, уставив на них жуткие, выпученные, словно у совы. очи.

— А-а-а! — взвыл Гавейн. — Не трогай нас, добрый человек… то есть дух! Мы не хотели нарушить твой покой!

— У-у-у… — подтянул и блондин, но поперхнулся, в конце концов «узнав» склонившееся над ними лицо.

Хонсу-заступник! Этого еще не хватало! ОН-то тут какими судьбами? За каждым их шагом следит, что ли?

— Пр-роклятье! — прошелестел тихий, какой-то змеиный шип-голос. — А вы что здесь делаете, олухи?

— Ничего-о! — продолжал гнусить здоровяк. — Лежим себе отдыхаем, никого не трогаем!

— Вижу, что отдыхаете! Вам что было велено, придурки?! Впрочем, не мудрено; каков командир, такие и подчиненные!

— Святой отец! — помертвел Гавейн, тоже признавший призрака.

— Кто это вас так? — поинтересовался чуть погодя еле угомонившийся Мерланиус.

— Осел! — всхлипнул Гавейн. — Это все его подлые штучки!

Привидение понтифика глянуло на крепыша и вздохнуло.

— Говори ты, — ткнуло пальцем в Парсифаля.

Юноша сначала путано, но потом, успокоившись, уже более четко и логично поведал шефу обо всем, что с ними здесь приключилось.

Едва дослушав, фантом снова принялся нарезать круги по пещере. При этом изрыгая такие проклятия, что даже у известного матерщинника Гавейна рот распахнулся от удивления.

— Осел, трах-тарарах мать вашу! Кругом одни ослы, натрах-разотрах! И что теперь прикажете делать?! Что?! Вот сейчас обращу вас в гадов ползучих лет этак на четыреста! Или в червей навозных! Дерьмо у меня жрать будете, дерьмо!

— Грешны, батюшка! — прочувствованно вопиял бородач. — Ой, грешны!

В чем, в чем, а в покаянии он за последние полтора месяца поднаторел. Гораздо больше, чем за весь период своего пребывания в христианском ордене Меченосцев.

— Ладно, — унялся Странник. — Слушайте меня внимательно. Днем и ночью невидимыми тенями следуйте за врагом. И не высовывайтесь! Слышите? Не высовывайтесь! Особенно ты, орясина!

— А осел, батюшка? — заканючил Гавейн. — Как же осел-то? Неужто так и будет, мать его, издеваться над нашим святым делом?

— Никуда он от вас не денется. А покуда беречь его пуще собственных глаз. До тех пор пока не приведет вас к месту, где находится Книга. Вот тогда всех и прихлопнете одним махом. Без канители, поняли? Всех до единого!

Призрак сделал резкий жест рукой, как будто мечом рубанул.

— От того, как скоро окажется у меня Книга, зависит ваше будущее. Понятно?

Он со значением глянул прямо в глаза Парсифалю. У того мурашки по телу забегали. Неужели эта странная личность и впрямь может читать в чужих головах и сердцах? И что значит его обещание? Ужели понтифик пожертвует…