Серебряный остров

— Окончательно и бесповоротно. Жаль, конечно, уезжать. Материально я выдюжил бы. За деда пенсия полагается, тетка помогла бы, леспромхоз…

— Звал же тебя Егорыч библиотекарем в школу.

— Не в этом дело. Ребята, школа, Байкал — вот что трудно от себя оторвать. Все ведь свое, родное. Но не могу здесь без деда. Все время кажется, зовет он меня то помочь обуться, то очки подать.

— Это пройдет, Цырен, — мягко возразила Валюха.

— К тому же там у меня братья. Пора и о них позаботиться, передать кое-что от деда.

— Вещи, что ли, какие? — не понял Санька.

— Какие у деда вещи! Черты характера. Как он их мне передал. Увлеченность. Заинтересованность. Кругозор. А вещи… Мы там кое-что отобрали… образцы трав… книги… — Он умолк, словно боялся произнести следующие слова: — Возьмете, нет… для музея?

Санька облапал его за плечи:

— А чего раньше-то молчал? Да я… да мы… это же будет украшение музея! Точно, Валюха?

— Точно. И еще… оставь свою фотографию.

— А что, серьезно, — поддержал Санька. — Если честно, кое-какие открытия мы все-таки сделали.

— Стоянка первобытных — раз, — по привычке начал загибать пальцы Рудик. — Таинственный зуб— два… Серебряный остров — три… Партизанская база…

— А Михаил? А записки Копытова?

— Ну, если так считать, то и поселок Встреча с Будущим мы открыли, — пошутил Цырен. — Кстати, о Михаиле… Не может быть, чтобы Копытов забыл про него. Наверняка кто-нибудь приезжал после похода на Иркутск, искал базу, пещеру. Только не нашел… Вот бы порасспрашивать стариков…

— Будет сделано, Цырен!

— Ты уедешь, а как же стена? — вспомнил Рудик. — Наглядная карта? Теперь ведь у нас еще БАМ!

— Ничего, управитесь без меня! Видите, как расширяется наша Робинзония! Или это мы растем?

— Скачок, — загадочно пояснила Валюха. — Ломаются и складываются характеры. Трудный возраст.

— Ты уж как Фаина Дмитриевна заговорила! — усмехнулся Рудик. — Не иначе, быть тебе учительницей…

— Угадал. А ты, Цырен, если не секрет?

— Разве-так важно, кем станем? Важно, какими станем. Пока думаю, историком. А может, и врачом.

— Нет, я уверена, из тебя выйдет настоящий историк. Чувствуется призвание..

— Ну уж и призвание! Это все от деда. А вообще здорово было бы найти сокровища Чингисхана. Только теперь-то я понимаю: на это надо не год — всю жизнь положить… А ты, Рудик?

— Буду капитаном. По традиции. А ты, Саня?

— Я? Я, — братцы, никем не буду. Я уже стал.

— То есть как это? Кем ты стал?

— Охотником. Хочу на охотоведа учиться. Чтобы не переводить зверье, а разводить. Отец «за».

— У тебя тоже призвание, — с тайной завистью отозвалась Валюха. — У вас у всех призвание. А я еще не решила. И учительницей стать хочу. И геологом. И даже летчиком. Женское легкомыслие, правда?

Минуту-другую помолчали, наблюдая, как по слепящей глади Байкала тянет пароход пунктирную. линию плотов-сигар. Потом Цырен сказал раздумчиво:

— Меня вот что в профессии историка привлекает… Ну, воскрешать прошлое, восстанавливать по отдельным фактам цельную картину. Помните, с чего все началось? С воспоминаний Фаины Дмитриевны о Серебряном острове. Так вот, потянув за эту ниточку, сколько мы историй распутали, сколько судеб раскрыли! Казалось бы, просто удивительно, как все взаимосвязано. А теперь мне кажется…

— Было бы удивительно, если бы ниточка оборвалась на Серебряном острове, да? — закончила его мысль Валюха.

— Конечно! Чуете, в чем волшебство истории?

— Мне и в голову не приходило! — восхитился Санька.

— Мне тоже не, приходило, — сознался Цырен. — Сама жизнь подсказала. И еще подсказала… Мы вот искали интересных людей и сколько их нашли: Бату Мункоев, Федор Копытов, Михаил… да всех не перечесть. И все же самый интересный человек был дед. Конечно, только для меня, для меня лично… И никуда не надо было ходить, чтобы его найти. Прозевал…

— Это детство, Цырен, — ласково сказала Валюха. — Не огорчайся, это детство уходит. Грустно, зато мы многое поняли.

— Что, детство уходит? — недоверчиво переспросил Санька. — А когда оно кончается? Во сколько лет?

— А знаете что! — с видом заговорщика предложил Рудик. — Давайте соорудим памятник детству.

— Идея! — оживился Цырен. — Этого нам и недоставало, чтобы уж разом с ним распрощаться.

Знакомой тропинкой сбежали они вниз. В тайнике, где хранились луки и стрелы, нашелся кой-какой проржавевший инструмент. Через час над тайничком был воздвигнут памятник — кусок мрамора с высеченными буквами: «Прощай, детство! В. А. Р. Ц.»

Когда покидали каменоломню, внизу, в каменной чаше, раздались вопли. Из бокового прохода вырвалась ватага пацанов с луками и бросилась на штурм бастиона, который обороняла другая вооруженная до зубов армия.

— Вот черти, повыбивают глаза друг другу…

Санька сложил ладони рупором, чтобы пресечь опасную игру, но Цырен подтолкнул его в бок.

— Ты что, уже забыл? Посмотри на нас — у всех вроде глаза целы. Мы-то попрощались с детством, а они еще нет.

Санька постоял в нерешительности и махнул рукой:

— Теперь и я понял — кончилось детство…

* * *

Накануне отъезда Цырен зашел к Валюхе. Она была дома одна, повязанная фартуком, мыла посуду.

— Ой, ты что, уже уезжаешь, Цырен?