Серебряный. Отголоски Судьбы [СИ]

— Ты все же сумел сделать это? — император не сводил с Димостэниса тяжелого пронзительного взгляда.

— Что именно, ваше величество?

— Познал себя. Свой дар.

Дим скривил губы.

— Я не понимаю, о чем вы?

— Ты опять мне врешь.

— Я не осмелюсь, ваше величество.

— Все только и говорят о том, что произошло на севере. О том, что произошло с льдом, о необычной мощности шторма, о гигантских волнах.

— Вот как! — воскликнул Димостэнис. — Значит вести оттуда все же доходили?

— Ты поэтому ушел в Мюрджен? — резко спросил император. — Решил найти счастья на чужой стороне?

Дим задохнулся от возмущения.

— Ты читал хоть одно мое письмо?! Я спасал людей! Твоих подданных!

— Они все воины!

— Это не значит, что они должны умирать лишь по чьей-то прихоти.

— У меня здесь был свой бой! — Аурино резко встал из-за стола. — Ты же сам сказал, что победитель в этой войне должен быть всего один!

— Нельзя одерживать победы ценой предательства!

— Что с тобой происходит, Димостэнис, Бездна тебя забери?!

— Со мной?!

— Ты же не тот старый вояка, который в суде рассказывал о чести. Ты такой же как я. Беспринципный и циничный манипулятор людьми и их судьбами. Ты забыл свои сражения? Победа должна быть одержана любой ценой! Теперь ты решил заделаться во всеобщие любимчики и герои?! У тебя новая игра? И какой же выигрыш?

— Боишься, что отниму у тебя империю? — Димостэнис был зол. Настолько зол, что слова сорвались с губ, прежде чем он успел их осмыслить.

Император подошел к главному советнику, который все так же продолжал сидеть на стуле.

— Кто ты? — издевательски протянул старый друг. — Неудачник. Постоянно неуверенный в себе и сомневающийся в своих силах. Ты всегда будешь служить мне, не более. И то, если я позволю. Если же нет — то тебя не будет. Ты всего лишь моя тень.

Димостэнис почувствовал, как от слов императора, внутри него начинает закручиваться тугая воронка. Бесконтрольно, грозя непоправимой бедой. Он не стал делать ничего, чтобы обуздать ее. Медленно поднял голову, встречаясь взглядом с серым омутом силы.

— Нет! И ты это знаешь — это не я твоя тень, а ты моя.

Император сузил глаза. Очень опасно. Дим почувствовал, как от силы, захлестнувшей комнату стало трудно дышать, но не отступил.

— Ты — еще несколько аров назад не знающий, что делать с доставшейся тебе империей. Ты — отчаянно цепляющийся за свой трон и до дрожи в коленях боящийся его потерять. Потому что именно ты — не уверен ни в себе, ни в своих силах, ни в своих правах. Ты — прячущийся за моей спиной и оттуда грозящий Совету Пяти, с которым любой из твоих бы предшественников уже давно разобрался. Ты — благодаря мне усиливший свою власть и пользующийся моей силой. Что ты будешь делать, если меня не будет?

— Ты через чур много возомнил о себе. Я дал тебе такую власть! И я тебя уничтожу.

Воронка ощерилась иглами, которые серебряными искрами стали расползаться по коже. Пора и в самом деле вспомнить о своей беспринципности и забыть о некоторых обещаниях. Пусть даже данных самому себе.

Аурино тоже не стал размениваться на пустые слова. Ударил одной из своих формул, вложив в нее силу всех четырех стихий. Он бил на поражение. Бил, зная, что ни один человек, даже имеющий дар, не сможет выстоять против такой мощи.

Время словно остановилось. Димостэнис отчетливо осознавал его, вдруг ставшим замедленным, бег. Сила, прорезавшая воздух. Яростная, злая, оставляющая за собой лишь выжженный след. У него не было никаких шансов. Только его серебро.

Формула Аурино замерла почти у самого лица, словно натолкнулась о щит, расползлась, сливаясь, исчезая в нем. По всей комнате разлился серебристый свет. Он шел от Дима, окутывая его, заполняя комнату вокруг.

— Серебряный!!! — яростно взревел император.

Димостэнис отчаянно боролся с самим собой. Дар, выпущенный им на свободу, пытался взять вверх, но он не хотел вновь уходить в небытие, не хотел вновь становиться слепым орудием. Он хотел понять. Хотел знать.

— Ты знал?! Все эти ары знал об этом? — с возрастающей яростью спросил Димостэнис. — Ты знал! И скрывал от меня!

Спокойно смотрел на его мучения. На попытки справиться со своим неподатливым даром. На переживания, страдания, унижения!

А он верил! Все эти ары верил и служил. Не предавал, не обманывал, всегда был честен с Аурино, терпел его насмешки, порой даже грубость, и искренне считал, что тот это ценит.

Бешенство затопило все остальные чувства. Димостэнис ощущал его, словно вторую кожу, оно душило, заполняло кровь, выплескивалось наружу. Смешалось с силами стихий, сминая его сопротивление и заполняя его.

Он перестал видеть комнату — лишь пространство, заполненное чистой энергией. Не нитями, ни вязью формул, а одним полотном, в котором он даже не видел, а чувствовал всем своим существом человека, пытающегося разорвать это единство, пытающегося противостоять ему.

Нити стихий наполнялись серебром, соединяясь, возвращаясь к истокам, становясь недоступными для всех кроме одного. Того, кто изначально имел на это право.