Серебряный пояс

Оставшуюся часть пути мужики ехали неторопливо. Им не хотелось, чтобы их видели другие. Далеко от вчерашнего места трагедии они свернули в сторону, поехали лесом параллельно дороге. Мягкая земля густого соснового бора скрадывала тяжелую поступь лошадиных копыт. Здесь было глухо и мокро. Снег растаял. Оставаясь незамеченными, Иван и Гришка отлично слышали любое движение на дороге. Это было им на руку. Дело, которое им предстояло сделать, не требовало любопытных глаз.

Подъехав к знакомому месту, таежники остановились, долго вслушивались в размеренную жизнь густого бора. Иногда по деревьям пробегал легкий ветерок, шумел хвоей высокоствольных сосен. Редкие пичуги, переговариваясь на своем языке, порхали в поисках семян упавших сосновых шишек. Где-то в глубине бора, гоняясь друг за другом, цокали игривые белки. Проезжающие далеко по дороге мужики прикрикивали на лошадей. Обсуждая итоги прошедшей торговли, вязали бесперебойную речь говорливые бабы. Спокойная, обнадеживающая обстановка вселила Ивану и Григорию уверенность.

Поднявшись на знакомый бугор, Иван и Гришка осмотрелись. Здесь было все, как они оставили вчера утром. Куча валежника, аккуратно уложенный дерн, незаметная чужому глазу могила не вызвали у них подозрения. Опытные таежники не нашли чужих следов. После них у могилы никого не было.

Иван и Гришка спустились в ложбинку, спешились, привязали коней уздечками к стволам деревьев. Перед работой, как будто собираясь с духом, мужики сняли шапки, перекрестились, зашептали едва слышные слова обязательной молитвы:

— Прости нас, Господи!

Растащить завал из деревьев — дело одной минуты. Затем Иван и Гришка нащупали закрайки дерна, отвалили пласты, нашли черенки спрятанных лопат, которые они сложили сюда после того, как закидали яму землей. И тут же поразились их необычному положению:

— Что такое? — недоуменно удивился Гришка. — Мы их клали не так…

— И правда, — поддержал его Иван. — Я их сам укладывал лизунами вниз.

— Может, дед Павел что подправлял? — растерянно развел руками Григорий. — Да нет, не может такого быть, он лопатой не работал. После того, как покойников уложили, дед к могиле не подходил. Мы втроем работали… лопаты три… дед с Натальей и Марией валежник подтаскивали. Может, Иван Мамаев что подправил… однако…

Это было громом среди ясного неба! Оба хорошо помнили, как они укладывали три лопаты — рабочей поверхностью вниз, тыльниками кверху. Так старатели кладут рабочий инструмент всегда. Это уже традиция: в любом месте после работы прихлопывать лопатами землю: «Спасибо, мать Земля за твою щедрость, что даришь нам хлеб наш насущный!». Своеобразный ритуал — с благодарностью относиться к тому, что и кто тебя кормит. Принят с незапамятных времен и действует ныне. Более того, добрая привычка — бережное отношение к рабочему инструменту: лопата перевернута к земле, значит, аккуратно лежит. Если поверхность смотрит в небо, считается брошенной. И эта привычка была вчера исполнена ими. Да, они убрали лопаты под дерн, спрятали с глаз долой, но сделали это с уважением, бережно. Они помнили это прекрасно. Теперь же положение лопат вызвало у них напряжение.

Иван и Гришка вспомнили сон деда Павла. По спине поползли мурашки. Им вдруг показалось, что за ними наблюдают из густого леса. С неприятным холодком в груди мужики посмотрели по сторонам, долго прислушивались, потом все же продолжили задуманное:

— Ладно, давай быстрее закончим дело и едем отсюда.

Как во сне они схватили лопаты, стали раскапывать могилу. Знакомая работа продвигалась быстро. Мягкая, еще не успевшая слежаться земля, подавалась легко. Прошло не так много времени, когда Гришка первый наткнулся на закоченевший труп. Дальше стали копать осторожно, чтобы не повредить острым железом тела. Последние крохи земли каждый выбирал руками. Чувствуя, что сейчас откроется лицо, Иван ладонью разгреб последние сантиметры почвы и… В страхе попятился назад, на Гришку. Тот тоже, не веря своим глазам, зашептал молитву о Покаянии души. Перед ними лежал труп бандита, которого Иван Мамаев ударил ножом в грудь. Рядом, с побелевшим, как вата, лицом покоился детина, которого Гришка убил первым. Игривой молодухи в могиле не было.

Увиденное — будто упавший на спины двухсотлетний кедр. Придавил, подломил ноги, сдавил дыхание, остановил сердце. Иван и Гришка некоторое время не могли сказать друг другу даже слова. В сознании замелькали предсказания пророческого сна деда Павла, гнетущие слова «Бог наказал…», на сердце лег гнет: куда она могла деться?