Серебряный пояс

Так случилось, что владения таежного царства белогрудого медведя тесно соприкасались с жильем человека. Повсюду, где бы он ни был, каждый день приносил присутствие исконного врага. Дороги, покосы, тропы, свежие и старые кострища, шурфы, поселки, наносимая ветром человеческая речь и запахи, лай собак, мычание коров, ржание лошадей стали для молодого зверя настолько обычными, что он мало придавал этому особого значения. За два года жизни вблизи человеческих поселений белогрудый настолько привык к несовместимому соседству, что воспринимал резкие звуки и запахи как должное. Если другой медведь, неожиданно встретившийся с человеком или внезапно хвативший ноздрями запах дыма, в панике бежал прочь от опасного места, то белогрудый, прежде всего, быстро оценивал степень опасности, а потом решал, что делать: бежать, уходить или наблюдать за действиями врага своего со стороны. Это было похоже на некое противостояние — кто кого — или игру в кошки-мышки. Медведь был где-то поблизости с человеком, видел, чувствовал его, но сам оставался невидимым. В данном случае зверь исполнял роль кошки, наблюдал со стороны, но не нападал на свою мышку. К подобному поведению белогрудого влекло непокорное, врожденное любопытство, а потом искусное подражание его действиям. Если где-то на покосе мужики косили траву, а потом метали в стога сено, дождавшись, когда люди покинут место работы, медведь брал в лапы литовку или грабли и начинал помогать людям. Вот только итог его деятельности не доставлял человеку радости. Разбросанные по тайге косы, сломанные грабли, раскиданные копна вызывали у людей яростное возмущение поведением лохматого помощника. На что белогрудый со стороны недоуменно качал головой: почему они так ругаются? Ведь он помогал, трудился всю ночь! Его должны хвалить, а не вспоминать непонятными словами мать, бабушку, дедушку и все лохматое поколение от каменного века. Однако зверь не обижался на людей: что с них возьмешь? И продолжал помогать! Следы бурной деятельности можно было встретить утром на старательских выработках, где он мыл золото. На лесосеке по заготовке дров, где рубил дрова. На промысле ореха. Если по какой-то причине у него не получалось какое-то ремесло, Мишка нервничал, злился, разбрасывал и портил инструмент. Людям это не нравилось еще больше. Дошло до того, что старатели уносили с собой домой или на стан топоры, лопаты, вилы, грабли, хотя могли все это оставить на месте работы до следующего утра. Угрозы и прямые ловушки на белогрудого не действовали. Зверь хорошо знал характер и хитрости человека. Поймать его в капкан, петлю, затравить собаками было невозможно. Со временем у зверя быстро выработался совершенный инстинкт самосохранения. Однажды увидев работу капкана или петли, он обходился с самоловом предусмотрительно аккуратно, каким-то образом приводил его в нерабочее положение и тут же старался поймать в него охотника. Так было в случае, когда Михаил Самойлов поставил на него капкан. Со дня смерти матери и сестры белогрудый знал страшную ярость ружья. Он боялся огнестрельного оружия, чувствовал его быстрее, чем человека, и поэтому уходил в тайгу, если видел холодный металл на плече охотника, или воспринимал тонкие привкусы сгоревшего пороха.

Хорошо зная человека, белогрудый медведь теперь не боялся своего врага. Он встречался с людьми почти ежедневно, но мало кто из людей видел его. Но если вдруг по какой-то причине или случайно сталкивался с ними, поведение зверя становилось безучастным к паническому страху. В большинстве случаев, поднявшись на задние лапы, белогрудый с интересом ждал дальнейших действий. Был ли это женский испуг во все горло, народное творчество с применением котелков и других металлических предметов, духовное песнопение церковного служителя до хрипоты с подкосившимися ногами, зверь не чурался спонтанного вымысла населения. Воспринимал это как должное общение. Возможно, белогрудый считал человека своим далеким родственником, только без шубы. И все время хотел спросить его об этом: «Мужик, куда шубу дел?». Поэтому тянулся к нему всей душей, желал встречи с ним.

Большее неудобство, чем люди, в своей медвежьей жизни белогрудому доставляли собаки. От человека зверь мог легко уйти, скрыться. А вот лохматые слуги человека чувствовали его за версту, начинали трусливо лаять, выказывать место нахождения и просто раздражали. К ним относилось подавляющее большинство приисковых лаек, которые при встрече с ним жались к ногам своих хозяев. Однако среди всех прочих были два вязких, норовистых кобеля, кто не боялся его, пытаясь задержать до прихода охотника. Они были сильны, напористы, злы по отношению к белогрудому, бесстрашны и уверены в своих действиях. Однажды почувствовав их давление на своем следу, зверь понял, что справиться с ними ему будет невозможно. Белогрудый помнил этих псов. Когда-то давно, в далеком детстве, они помогали человеку убивать его мать-медведицу и сестру. Тогда он чудом спасся и теперь всячески старался избежать встречи с ними.