Серебряный шпиль (ЛП)

— В большинстве случаев это была нетерпимость и жестокость Роя, о которых я уже упоминал. Он бывал порой исключительно резок с людьми. Чтобы вы лучше все поняли, я немного поясню. Я создал «кружок веры» как своего рода неформальный консультативный совет — нечто вроде «кухонного кабинета министров», которые когда-то формировали наши президенты. Все члены кружка участвовали в деятельности храма практически с самого начала. Элиз, естественно, работала со мной значительно дольше, мы состоим в браке без малого двадцать пять лет. Так или иначе, но кружок имел для меня огромное значение как источник духовной поддержки и как консультативный совет. Кружок помогал нам всем ощутить близость друг к другу, служил опорой и поддержкой. К сожалению. Рой, вместо того чтобы крепить наши узы, частенько ставил их под угрозу. Он постоянно держал себя таким образом, но только в последние месяцы меня начал по-настоящему беспокоить разрушительный характер его поведения. — Бэй тяжело вздохнул, словно этот монолог лишил его последних сил.

— И вы говорили ему о своей озабоченности? — спросил Вулф, опорожнив свой стакан и с кислым видом изучая остатки пены на дне.

Плечи служителя церкви беспомощно опустились.

— Несколько раз. И наконец недели две тому назад в моем кабинете состоялся продолжительный разговор. Надо сказать, что встреча была весьма напряженной. Рой просто не мог понять, почему его методы столь огорчительны для меня. Он сказал, что я чересчур либерален. Может быть, иногда я действительно затрачиваю слишком много сил на то, чтобы избежать конфликтов, но ничего не поделаешь — таков мой стиль.

Мистер Вулф, я, если использовать популярное выражение, предпочитаю «позитивное мышление» и не собираюсь извиняться за это. Мы в Серебряном Шпиле называем свой метод «теологией вдохновения» — так, кстати, озаглавлена книга, написанная мной несколько лет назад. Согласен, что название звучит не очень ярко, но книга пользовалась успехом, да и сейчас расходится неплохо. «ТВ» — так мы сокращенно называем свой подход, — помимо прочего, требует, чтобы каждый человек больше всего ценил уважение к личности других и оказывал своему ближнему всяческую поддержку. Наше кредо — избегать конфронтации там, где это возможно. Я любил Роя Мида и тоскую по нему как по личности и как по брату во Христе. Но не раз его поведение вступало в противоречие с нашими принципами. Он всегда торопился найти чужую вину и указать на нее как прямо в лицо виноватому, так и — что самое скверное — осудить его за спиной. Не раз он резко критиковал своих коллег в присутствии посторонних, включая секретарш и даже добровольцев-помощников из числа прихожан. Критика, осуществляемая с добрыми намерениями, вовсе не плохая вещь, как вам известно. Но критика Роя зачастую была груба и... скажем, оскорбительна. А если духовные пастыри не всегда являют собой добрый пример, что же спрашивать с паствы? — Бэй поднял ладони, слегка разведя руки. Похоже, что он затратил немало времени, шлифуя этот жест до совершенства. Вулф, не скрывая раздражения, спросил брюзгливо:

— И как долго мистер Мид сотрудничал с вашим храмом?

— С того самого момента, когда я перебрался из Нью-Джерси на Стейтен-Айленд — почти четырнадцать лет. Но мы знакомы еще по семинарии, я учился на два класса старше.

— И что он думал о записках?

— Они волновали его даже меньше, чем меня, — ответил Бэй. — Рой возражал против идеи Ллойда привлечь постороннюю помощь, заявляя, что они — записки — дело рук какого-то несчастного и не заслуживает внимания, тем более беспокойства. Я в целом с ним соглашался.

— Вернемся к той серьезной беседе, которую вы провели с ним две недели назад. Не могли бы вы передать ее содержание?

Бэй поставил стакан на столик, наклонился чуть вперед, положил ладони на колени и, внимательно глядя на Вулфа, начал:

— Я сказал, что, по моему мнению, он должен, обязан сменить стиль руководства и обуздать свой характер. Толчком для разговора послужило столкновение Роя с Роджером Джиллисом. Речь шла о каких-то накладках в новом расписании занятий для взрослых. Пустяк, мелочь, но Рой вел себя так, будто случилось нечто из ряда вон выходящее. Он уничтожал бедного Роджера в присутствии посторонних, заявляя примерно следующее: «Мы не можем терпеть подобной тупости, боюсь, нам не избежать персональных изменений!»

— Имелись ли ранее недочеты в работе мистера Джиллиса? — спросил Вулф.