Серебряный цветок (СИ)

Это был первый раз, когда Ная открыто звала его к себе. Не то чтобы Ариен не понимал, чего она от него хотела или был против, но ему по-прежнему было не по себе нарушать правила Дома Ар’тремон при всём отряде.

— Ты совсем одичал с нашей Матерью? — подал голос от тоннеля Асин. — Ложись и получай удовольствие.

— Дожили, Ариен. На женской груди валяться учить надо... Что в тебе вообще Мать Ар’тремон нашла? — фыркнул Кьяр.

— Отстань от него, Кьяр. Поверь, ты бы на его месте с ума сошёл, — Асин знал, как жил последние два года Ариен, но рассказывать вместо него самого ничего не собирался.

Ариен не обратил на уколы в свой адрес никакого внимания. Он и сам понимал, что за последние два года, которые он был мужчиной Матери, адекватности в его поведении не прибавилось. Зато привычка постоянно игнорировать и подавлять свои желания появилась.

Ная привстала и, дёрнув Ариена за руку вниз, прижала его спиной к себе. Она легонько прикусила заострённый кончик его уха и уткнулась носом в его волосы.

— Пока ты рядом это дурацкое задание не кажется таким уж страшным, — шепнула она.

Пещеру на секунду озарила яркая белая вспышка.

— Простите, — Ариен виновато улыбнулся, взяв под контроль свою в очередной раз разбушевавшуюся магию. Последнее время её интенсивность сильно возросла, и он пока не всегда мог с ней справиться, особенно когда Ная ломала его выстроенные вынужденным статусом внутренние барьеры. Задушенная постоянным раздражением и ощущением невозможность что-либо изменить магия теперь текла мощными потоками в его теле и против его воли вырывалась сиянием. Ариен представлял как глупо это выглядело со стороны, но сделать как всегда ничего не мог. Однако Нае, судя по её довольному смеху, нравилось, так что, он, наверное, впервые в жизни не переживал из-за того, что его свет опять выставлял его наивным впечатлительным дураком.

Он с детства ловил на себе осуждающие взгляды, когда использовал свою магию или ещё хуже, когда она не подчинялась так, как было нужно, и светила слишком ярко. Сам он привык к яркому свету, но окружающих он слепил и раздражал.

В юности из-за особенности влияния его магии все эмоции легко читались на его лице — он ничего не умел скрывать. Ему пришлось научиться выкручиваться так, чтобы никогда не врать, пришлось научиться воспринимать всё, что бы с ним ни случалось, более-менее спокойно, иначе это всегда оборачивалось только новыми проблемами. Иногда ему хотелось подавить всю свою эмоциональность и стать подобным уравновешенным магам земли, но горевший в нём светом огонь никогда не позволял ему стать таким, каким ему хотелось — холодным и отстранённым. Все его попытки переделать себя всегда заканчивались одним и тем же — он начинал терять силу своей магии. А без магии выжить было невозможно. Жизнь поставила его перед дилеммой: или быть собой настоящим или умереть.

Из-за этого Ариену всегда казалось, что ему ни в чём не давали выбора, что ему всё время приходилось делать то, что от него требовали другие, а не то, что он хотел. И только сейчас его желания начали совпадать с тем, что с ним происходило. В целом мире наконец-то нашлась та, кому он понравился и со всеми его нетипичными для тёмного эльфа чертами характера и чувствами — большего ему на самом деле было и не нужно. У них двоих постепенно начинал складываться свой мир, свои отношения, в которых ему было легко и комфортно. В которых никто не говорил ему, каким он должен быть, а каким — нет.

— Держи свои вспышки счастья при себе, а? — рыкнул Иран, прижимая пальцы к векам.

Свет резанул по глазам всем, но остальным хватило такта промолчать.

Правда, брошенная Кьяром фраза вновь разбудила в мужчинах интерес к тому, как же Ариен всё-таки оказался обладателем самого высокого статуса, который только мог быть у мужчины, и раз уж теперь они все были потенциальным отрядом самоубийц, то сдерживаться из приличия никто больше не стал.

— Ариен, может, расскажешь, как ты стал мужчиной Матери? — поинтересовался Аэн.

— Она увидела меня с одной из женщин Дома, а на следующий день объявила, что я принадлежу ей, — Ариен невольно поморщился, вспоминая тот проклятый день, — причины своего решения она мне не объяснила.

— И каково это — спать с Матерью, м? — оживился Кьяр.

— Не знаю, спроси того, кто спал... Но, думаю, так же, как и с любой другой женщиной, к которой ничего не чувствуешь, — Ариен безразлично пожал плечами.

— Не думаю, что для Кьяра такие женщины существуют, — хохотнул Шиин, — у него ко всем есть чувства!

— Да подожди ты! — отмахнулся Кьяр. — В смысле, спроси того, кто спал? Как ты можешь не знать?

— Я у неё в качестве визуального развлечения, а не партнёра.