Серебряный туман

В отличие от первого раза, когда я двигала воду силой мысли, я не была удивлена. Я приветствовала жидкое высвобождение своего гнева и направила его на борьбу с битвой, которую мои конечности были слишком неумелы, чтобы вести.

Я позволила своей охотнице двигаться сквозь меня, населять меня целиком, больше не заботясь о том, уничтожила ли она мою бесполезную сторону фейри.

Встревоженный взгляд отца побагровел и расширился, а его лицо побледнело. Он зашипел, когда капли осыпали его свитер и джинсы.

Я сократила расстояние между нами. Стелла всё ещё боролась с жесткой струей, которая преследовала её, когда она пригнулась. Нож свисал с её пальцев, острый кончик мерцал белым и серым.

Моё горло пульсировало так же сильно, как и сердце. Пыль Стеллы стучала по моей коже, как будто желая воссоединиться с ней. Ну, я бы не стала выпускать её; я бы заперла её подальше от этой сумасшедшей женщины.

Вместо того чтобы развязать отца, я выдернула у него кляп, а затем толкнула его стул к дальней стене с силой, о которой я даже не подозревала, что обладаю. Теперь он стоял ко мне спиной, и это было лучше. Безопаснее. Я не хотела, чтобы он видел, что я собиралась сделать со Стеллой.

Я уступила охотнице, жидкости, пульсирующей в моих костях. Вытащила это из себя. Подтолкнула это к Стелле. Она отползла назад, катаясь по скользкому полу. Её высокие каблуки заскользили, и она упала назад, зацепившись за островок. Нож вылетел у неё из рук. Я нырнула за ней, но она прижалась ко мне всем телом, погладив меня по щеке ладонью с такой силой, что у меня хрустнула шея.

Я видела звёзды.

Но потом я увидела её.

Она схватила нож.

Кран всё ещё тёк, но вода больше не текла к Стелле. Она просто стекала через край раковины.

Она откинула назад свои вьющиеся рыжие волосы и направилась ко мне. Нож блеснул в её дрожащих, сжатых в кулаки руках.

— Ты стала охотницей, — она обошла меня кругом.

Я не пошевелилась.

Краем глаза я заметила, как мой отец борется с пластиковыми стяжками, которые Стелла использовала, чтобы прикрепить его запястья к перекладинам стула. Если он не перестанет ёрзать, твёрдый пластик вопьётся в его кожу, порвет её.

Пойдет кровь.

Я стиснула зубы. У меня были кулаки. У меня были колени. У меня были ноги. Конечно, они были голыми, но я всё равно могла нанести урон. Я бросилась к Стелле, но она со свистом унеслась прочь. Её ноги больше не касались пола. Я прыгнула за ней, и она снова убежала.

Ее лицо исказила бесцеремонная улыбка, которая окрасила её карие глаза в отвратительный чёрный оттенок.

Я больше не развлекала её.

Её взгляд метнулся к моему отцу.

Я бросилась к нему, но она добралась до него первой. Она развернула его стул к моим голеням. Я споткнулась и тяжело приземлилась на спину. Мой затылок ударился об угол острова, и раскалённая докрасна боль взорвалась в моём черепе. Я подавила всхлип и с трудом поднялась на ноги.

— Ты хочешь поиграть в недотрогу? Хорошо. Давай поиграем.

Движением запястья она приставила нож к горлу моего отца.

— Нет! — закричала я.

Его порезанная кожа сморщилась и покраснела, а затем потекла кровь.

Потекла густым потоком.

— Нет!

Она могла отнять у меня всё, но не у моего отца. Крик, казалось, разрывал мне горло.

Изо рта моего отца вырвался странный булькающий звук. Или это шло от пореза? Его испуганные глаза метнулись к моим, затем снова закатились. Я схватила кухонное полотенце и прижала его к глубокому порезу, но кровь пропитала полотенце за считанные секунды, капнула на костяшки пальцев и потекла по моим мокрым предплечьям алыми ручейками.

Стелла не остановила меня.

Она не пошевелилась.

Её рот округлился в беззвучном вздохе.

— Что ты наделала? — мои ноздри раздувались от маниакальных вдохов. — Что ты наделала?

Её пыль опалила меня, как горящие угли. Продолжая давить на горло отца, я потерла шею, но потом папа булькнул, и обе мои руки вернулись к его ране.

Пахло чем-то едким, как огонь и металл. Я сглотнула и поняла, что зловоние также покрыло моё небо. Неужели Стелла перерезала мне шею?

Я снова поднесла руку к горлу. Кожа была гладкой, омертвевшей. Её пленённая пыль больше не извивалась под скользкими подушечками моих пальцев.

Она взяла её обратно.

Радужки Стеллы побелели, а затем её лицо покрылось прожилками и посерело. Её тело затвердело, как бетон.

— Катори, — кто-то позвал меня по имени.

Я посмотрела на папу, но его губы были вялыми.

Снова прозвучало моё имя. Голос был глубоким и знакомым.

Круз.

Наконец-то кто-то пришёл, но пришёл слишком поздно.

Я уставилась на своего отца. Я чувствовала себя опустошенной, подавленной, слабой, беспомощной. Сломанной. Я была сломлена.

— Папа, перестань. Не оставляй меня, — всхлипнула я. — Не смей оставлять меня.

Его кожа была желтоватой. Я прижала окровавленную руку к его груди, нащупывая пульс.

Я не смогла найти.

Я вытянула шею назад, чтобы посмотреть на Стеллу. Она всё ещё не двигалась. Янтарный цвет её волос превратился в штормовой серый. Блестящие кудри поникли, а затем осыпались с её головы, как песок.

Кожа слезла с её челюсти. Её пальцы превратились в обрубки, а затем запястья отвалились.