Серебряный туман (ЛП)

— Она сказала… она сказала. Даже не имеет значения, что она сказала. Важно то, что она может говорить внутри меня!

— Может быть, она сможет научиться контролировать это.

Он потёр метку, вспыхнувшую у него на запястье, потёр её, как будто пытаясь стереть.

— Обещай мне, что ты не причинишь ей вреда, пока я на работе.

— Я не даю обещаний, которые не могу сдержать.

Мой пульс забился под кожей, которая внезапно стала ледяной.

— Если с ней что-нибудь случится, Эйс сказал, что убьёт меня.

Каджика фыркнул.

— Фейри никогда бы не причинил тебе вреда.

— Он убил Элис прошлой ночью.

— Что он сделал?

Взгляд Каджики вернулся к моему дому, к занавескам Лили, которые, к счастью, были задернуты. Я не хотела, чтобы она была объектом этого взгляда.

— Я пыталась остановить его.

— Конечно, пыталась. Тебе Элис даже не нравилась.

Мои пальцы крепче сжали прохладную металлическую дверную раму.

— Только потому, что она мне не нравилась, это не значит, что я хотела её смерти. Ты знаешь меня лучше, чем это! — мои слова или, возможно, моя речь заставили хмурого охотника дрогнуть. — Каджика, ты убиваешь Лили, Эйс убивает меня. А потом это превратится в полномасштабную войну, и под перекрёстным огнём пострадают невинные люди. Этого ты хочешь?

На виске охотника запульсировала вена.

— Я бы никогда не убил Лили, — пробормотал он, уставившись на своё запястье.

— Значит, я могу идти на работу и не бояться, что её не будет, когда я вернусь?

Каджика снова поднял глаза на меня. Они покраснели от недосыпа.

— Она защитила меня прошлой ночью.

Я вздрогнула.

— Теперь ты ей веришь?

— Я знаю, как работают метки фейри. Это не значит, что я ценю, что меня заклеймили, или что она не убьёт меня, если захочет, чтобы я ушёл.

— Я бы никогда не позволила ей, Каджика. Кроме того, она умирает. Так что твоя метка исчезнет.

В отличие от моей.

Я отпустила его дверь и сжала пальцы в кулак. Мои ногти впились в мягкую плоть моей ладони.

— Элис напала на Эйса? — спросил Каджика после долгого молчания. Он казался усталым, опустошенным.

Он говорил так, как я себя чувствовала.

— Она насмехалась над ним. Из того, что мне рассказала Лили, Пьетро был одним из ближайших друзей Эйса, и из того, что я поняла, у Эйса не так много друзей.

Оттенки пыльцы мерцали в розовом рассвете. Это напомнило мне гассен, или то, что я могла видеть в нём. По-видимому, он был текучим, но не для охотников. Охотники видели сквозь пыль.

— Где тело Элис?

Я сглотнула, и моё горло словно покрылось шипами.

— Я попросила Лили сжечь его.

— Что ты сделала? — он хлопнул по рулю. — Мы не сжигаем наших мертвецов!

Кончики моих ушей запылали.

— Каджика, прошлой ночью я была одна с Лили. Я бы точно не смогла тащить мёртвое тело по пляжу. Только не перед городом. Представь, сколько разумов тебе пришлось бы стереть этим утром.

— Я бы предпочёл стереть сотни разумов, чем позволить одному из моих людей превратиться в пепел, как грёбаный фейри.

Я вздрогнула.

— Мне жаль.

Лёгкий ветерок взъерошил мои волосы. Я запустила руку в свои распущенные пряди, убрала их с лица и спрятала под воротник, чтобы они оставались на месте.

— Я сделала это не для того, чтобы обидеть тебя, — слёзы защипали мои усталые глаза. — Это была дерьмовая ночь. Действительно дерьмовая ночь. Так что прости меня за Элис.

Я закрыла глаза. Глубоко вдохнула.

На долгие секунды нас окутала тишина. Я ждала, когда услышу, как захлопнется дверца машины, заурчит мотор. Когда ни того, ни другого не произошло, я приоткрыла веки.

Бронзовая кожа Каджики была испещрена багрово-красными пятнами.

— Я должен сообщить остальным. И мне нужно поговорить с Гвенельдой.

Раздражение покинуло его кожу и сделало воздух очень едким. Он был раздосадован тем, что его оставили в стороне от дел своего клана, и я могла это понять. Я задавалась вопросом о причинах, по которым Гвенельда действовала за его спиной. Неужели она перестала доверять Каджике, потому что он дружил со мной?

Он захлопнул дверцу своей машины, и я подпрыгнула.

— Ты сердишься на меня? — спросила я.

Склонив голову над рулём, он сказал:

— Прямо сейчас я зол на весь мир. Я зол на себя за то, что не понимал, что делали мои люди. Я злюсь на Лили за то, что она пометила меня. На Эйса за убийство одного из наших, — он посмотрел на меня, — за угрозу одному из наших.

Облегчение разлилось по моим венам так же сильно, как волна, накатившая на пляж прошлой ночью. Мне вдруг захотелось рассказать об этом Каджике, спросить его о мишипешу, порыться в его мозгу в поисках любого факта, который он мог бы почерпнуть об этой предположительно вымершей касте.

— Мы тренируемся завтра?

Я моргнула, глядя на него.

— Ты всё равно будешь тренировать меня?

— Да.

Я улыбнулась, и на сердце у меня немного полегчало.

— В девять часов?

Он кивнул, повернул ключ в замке зажигания и уехал, шины разбрызгивали гравий по изумрудной траве.