Серебряный век. Письма и стихи

Дорогой Валерий, я почти написал «книгу лирики» – «Любовь и Смерть». Это канцоны и сонеты, посвященные ушедшей. Мне хотелось опубликовать эти 37 (по плану) стихотворений отдельной книжкой, с прибавлением прежних стихов, посвященных в разное время Л. Д. Зиновьевой-Аннибал. Знаю, что появление этой книжки теперь вас не «устраивало» бы: об этом мы уже говорили. С другой стороны, эта, четвертая, книга лирики необходима для архитектонической стройности тома «Cor Ardens». Ее вмещение в том позволяет всю книгу назвать уместно «Cor Ardens» и удивительно гармонирует с прекрасной обложкой Сомова. М.Ф. Ликиардопуло известил меня, что «Cor Ardens» выйдет очень скоро. Итак, если «Соr Ardens» выйдет к декабрю и возможно вместить в конце «Любовь и Смерть» (нужны страниц 25), – то я ничего не предпринимаю для издания новых стихов отдельной книжкой. Если же «Cor Ardens» появится не скоро, то для меня составляет нравственную потребность издать новые стихи тотчас же, хотя бы в небольшом числе экземпляров, чтобы отметить годовщину ухода той, имени которой они посвящены. В журнале или частями печатать их нельзя. Будь добр, ответь.

Сборник «Cor Ardens»

Вячеслава Иванова. Часть 2.

Любовь и смерть. Rozarium. 1912 год

Фронтиспис к сборнику стихов Вячеслава Иванова «Cor Ardens». 1907 год

Обнимаю тебя сердечно; душою с тобой; жду свидания нетерпеливо; не забывай меня и пиши часто; извести, пожалуйста, о безотлагательном тотчас.

Твой всегда Вячеслав

Прости, если что мое в «Франческе» показалось тебе своевольным; я очень спешил. Поздравляю с окончанием великолепного «Огненного ангела».

Вячеслав Иванов – Валерию Брюсову

Ночью на 1 февраля 1909 года[32], Москва

Столетний бор. Вечерний сумрак зелен.
Мне щеки нежит мох и мягкий дерн.
Мелькают эльфы. Гномы из расселин
Гранита смотрят. Крадется ликорн[33].
Зачем мой дух не волен и не хмелен?
Зачем в груди пылает ярый горн?
Кто страсть мне присудил? и кем он велен,
Суровый приговор бесстрастных Норн[34]!
Свободы! Тишины! путем знакомым
Сойти в пещеру к празднующим Гномам,
Иль с дочерьми царя Лесного пасть (?!) –
Иль мирно спать с травой, со мхом, с кристаллом…
Нет! голосом бессонным и усталым
Звучит во мне, считая миги, страсть.

О Валерий! не венцами
Я твоими убираюсь:
Верный, я свести стараюсь
Лишь твои концы с концами.

Рифмы – прерванные ласки!
Рифмы– сфинксы! Сбросьте маски;
Нашей дружбы, нашей сказки
Будьте тайными гонцами.

Вячеслав

Валерий Брюсов – Вячеславу Иванову

18 января 1910 года, Москва

Дорогой Вячеслав!

Ты несказанно обрадовал меня своим письмом. Несмотря на то, что мы разделены с тобой всеми внешностями нашей жизни и последние годы встречаемся крайне редко, – я чувствую тебя близким и бесконечно себе дорогим. Скажу даже, что ты мне самый близкий изо всех, ныне живущих существ. Не знаю, как такие слова отзываются в твоей душе, но все же хочу их тебе сказать.

Мне было очень понятно все, что ты написал мне о «крайнем равнодушии, оковывавшем тебя». Это чувство я пережил сам и отчасти еще переживаю до сих пор. Между прочим, под его влиянием бежал я за границу, где провел больше трех месяцев. За эти дни я почти ничего не делал, во всяком случае не делал, не писал ничего важного. Да и теперь, вернувшись в Москву, к своим книгам, к своим бумагам, я с явным насилием принуждаю себя жить и работать.

Этому внутреннему неустройству соответствует вполне неустройство внешнее. Я говорю о нашей, русской литературной жизни. Сколько я могу судить, в ней господствует полный распад. Былые союзы и кружки все разложились. Былые руководящие идеи изжиты, – новых нет. Но в то время, как мы, которые, так сказать, в своей груди выносили идеи недавнего прошлого, с правом говорим себе и другим: «мы хотим иного», – кругом толпа новоприбывших незнакомцев, ничего не переживших, ничего не выносивших, пляшет каннибальский танец над прежними нашими идеалами и плюет на них. И это отвратительно.

Сергей Малютин. Портрет Валерия Брюсова. 1913 год. Государственный литературный музей, Москва