Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р

«Язвительно-вежливый петербуржец, говорун поздних символических салонов, непроницаемый, как молодой чиновник, хранящий государственную тайну, Недоброво появлялся всюду читать Тютчева, как бы представительствовать за него. Речь его, и без того чрезмерно ясная, с широко открытыми гласными, как бы записанная на серебряных пластинках, прояснялась на удивленье, когда доходило до Тютчева, особенно альпийских стихов: „А который год белеет“ и – „А заря и ныне сеет“. Тогда начинался настоящий разлив открытых „а“: казалось, чтец только что прополоскал горло холодной альпийской водой» (О. Мандельштам. Шум времени).

НЕЖДАНОВА Антонина Васильевна

17(29).7.1873, по другим сведениям 4(16).6.1873 – 26.6.1950

Певица (лирико-колоратурное сопрано). На сцене Большого театра с 1902. Роли: Людмила («Руслан и Людмила»), Татьяна («Евгений Онегин»), Антонида («Иван Сусанин»), Джульетта («Ромео и Джульетта»), Джильда («Риголетто»), Эльза («Лоэнгрин»), Марфа («Царская невеста») и др.

«Я гордился своими „учениками“, особенно Неждановой. Как сейчас вижу ее, в постоянно одном и том же темно-вишневом платье, заставляющую весь класс настораживаться при звуках ее чудесного, кристального голоса. Помню, весной 1902 года в консерватории шла опера „Похищение из сераля“ Моцарта. Нежданова в этом спектакле поразила всех такими высоченными нотами (верхние ми, фа, соль третьей октавы), которые, кроме нее, никто и не мог взять. Причем Булдин громко, на всю залу воскликнул: „Чисто воробей!..“» (С. Василенко. Воспоминания).

«Легкостью и непринужденностью самого процесса пения Нежданова, казалось, превосходила и птицу. А еще, кроме того, что у птицы нет задушевности и тепла, которыми отличалось пение Неждановой, самый голосистый соловей, залившись трелью, замирает и прислушивается, как на нее откликнулась окружающая природа. Неждановой была чужда даже эта минимальная мера нескромности.

…Самый голос Неждановой отличался редкостной красотой тембра и теплотой. В нем не только не было нот, с точки зрения особенностей звукоизвлечения, „пустых“; в нем не было и бесчувственных, невыразительных звуков. Когда я услышал из уст Неждановой „Вокализ“ Рахманинова, о котором я до нее не имел представления, я только в самом конце спохватился, что в нем нет слов, разъясняющих его смысл: эмоциональная насыщенность самого звука рисовала целые картины переживаний.

А. В. Нежданова имела замечательных учителей сцены: с ней занимались гениальная артистка М. Н. Ермолова, выдающийся деятель МХТ Л. А. Сулержицкий. Если судить по сценическому поведению Неждановой, приходится умозаключить, что они воспитывали ее актерское искусство через пение. Я не помню в исполнении Неждановой сцен, которые давали бы мне повод судить о ней как о потенциально драматической актрисе. Но я не могу также вспомнить ни одной фразы, которая не была бы до предела насыщена драматическим содержанием» (С. Левик. Записки оперного певца).

«Антонина Васильевна Нежданова, бесспорно, была певицей мирового масштаба. Она поражала тембром голоса, его чистотой. При этом она разгадала чрезвычайно важный для оперной певицы секрет. Нежданова недоигрывала – это было едва ли не ее принципом и резко отличало ее от оперных примадонн, склонных к переигрыванию, наигрышу. В известном смысле она и не пыталась играть. Ее внешние данные были невыигрышны, а ее актерское мастерство отнюдь не было сильным. Очень крупная женщина с мало поддающимся гриму лицом, Нежданова верила в вокал, в выразительность голоса и действовала на сцене предельно просто, очень точно, нигде не нажимая. Она никогда не прибегала к преувеличению. Она была так же прозрачна и благородна в своих скупых сценических приемах, как прозрачен был тембр ее голоса, как точна и прелестна была она в вокальном и интонационном истолковании каждой партии. Интуицией великой певицы Нежданова знала, что вокальное зерно образа может часто сказать зрителю больше, чем навязчивая игра, и что на оперной сцене порою вполне достаточен лишь некоторый пунктир актерской игры для того, чтобы образ с исчерпывающей полнотой возникал у зрителей и слушателей. И потому ее Снегурочка, Виолетта, Джильда оставались в памяти не только как вокальные, но и как сценические образы» (П. Марков. Книга воспоминаний).