Читаем Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р полностью

…В 1916 году он был недолго в Петербурге. Шинель прапорщика сидела на нем мешком, рука была на перевязи, вид мрачный. Потом пошел слух, что Нарбут убит. Но нет – в 1920 году в книжном магазине я увидел тощую книжку, выпущенную каким-то из провинциальных отделов Госиздата: „Вл. Нарбут. Красный звон“ или что-то в этом роде. Я развернул ее. Рифмы „капитал“ и „восстал“ сразу же попались мне на глаза. Я бросил книжку обратно на прилавок…» (Г. Иванов. Петербургские зимы).


«С отрубленной кистью левой руки, культяпку которой он тщательно прятал в глубине пустого рукава, с перебитым во время гражданской войны коленным суставом, что делало его походку странно качающейся, судорожной, несколько заикающийся от контузии, высокий, казавшийся костлявым, с наголо обритой головой хунхуза, в громадной лохматой папахе, похожей на черную хризантему, чем-то напоминающий не то смертельно раненного гладиатора, не то падшего ангела с прекрасным демоническим лицом…

Его речь была так же необычна, как и его наружность. Его заикание заключалось в том, что часто в начале и в середине фразы, произнесенной с некоторым староукраинским акцентом, он останавливался и вставлял какое-то беспомощное, бессмысленное междометие „ото… ото… ото“…

– С точки ото… ото… ритмической, – говорил он, – данное стихотворение как бы написано… ото… ото… сельским писарем…

…Он был ироничен и терпеть не мог возвышенных выражений.

Его поэзия в основном была грубо материальной, вещественной, нарочито корявой, немузыкальной, временами даже косноязычной. Он умудрялся создавать строчки шестистопного ямба без цезуры, так что тонический стих превращался у него в архаическую силлабику Кантемира.

Но зато его картины были написаны не чахлой акварелью, а густым рембрандтовским маслом.

Колченогий брал самый грубый, антипоэтический материал, причем вовсе не старался его опоэтизировать. Наоборот. Он его еще более огрублял. Эстетика его творчества состояла именно в полном отрицании эстетики. Это сближало колченогого с Бодлером, взявшим, например, как материал для своего стихотворения падаль.

На нас произвели ошеломляющее впечатление стихи, которые впервые прочитал нам колченогий своим запинающимся, совсем не поэтическим голосом из только что вышедшей книжки с программным названием „Плоть“…„Плоть“ была страшная книга» (В. Катаев. Алмазный мой венец).

НАРБУТ Егор (Георгий) Иванович

14(26).2.1886 – 23.5.1920

Художник, график. Ученик И. Билибина. Член объединения «Мир искусства». Ректор украинской Академии художеств (с 1918). Автор серий «Игрушки» (1910–1911), «Спасенная Россия по басням Крылова» (1912) и др. Брат В. Нарбута.


«Спокойный, с неторопливыми движениями и речью, рисующий уверенно, почти всегда без поправок и без подготовительных набросков, Нарбут производил впечатление человека, твердо знающего, что ему надо выполнить, не сомневающегося в правоте своего географического пути.

Этим объясняется заражающая убедительность острого, несколько жесткого контура и точного, неколеблющегося штриха.

И так как перед художником стояли задачи ясные, влекущие к выполнению, и было их много, то он работал с утра до вечера, не отрываясь от большого обеденного стола, одна половина которого была занята большим листом бумаги „Shellershammer“ (любимый сорт), карандашами, перьями, акварельными кисточками, флаконами жидкой туши и гуашных красок.

Не раз, чтобы исполнить в срок работу, Нарбут садился за рисунок с утра, работал весь день, не ложась спать и только выкуривая горы папирос, работал еще утром и – к обеду сдавал рисунок. Выносливость, усидчивость и упорство его были необычайны.

В Глуховской гимназии скопировал букву за буквой Остромирова Евангелия. Приехав в Петербург, поселился у И. Я. Билибина и целыми днями наполнял комнату резким скрипом стального пера – „тянул линию“. Правильный, в сущности, прием „начального обучения“, внушавшийся еще Уткиным его академическим ученикам и дающий необходимую графическую дисциплину. Такая невероятная работоспособность… быстро сделала его мастером, отменным исполнителем и изобретателем шрифтов, виньеток, обложек и великолепных по затейливости, остроумию и едва ощутимой усмешке иллюстраций к детским книгам. Овладев вполне техникой, Нарбут с необычайной легкостью и быстротой рисовал, черпая бесчисленные комбинации штрихов и пятен из неистощимой сокровищницы воображения и памяти.

…В работе был Нарбут прямо ненасытен, не отказывался ни от каких предложений. Рисовал бесчисленные надписи, обложки и иллюстрации, геральдические изображения, эскизы для росписи стен (малороссийская комната на Елизаветинской выставке в Академии художеств), для ситценабивной фабрики (платки), для обойной фабрики, рисовал штампы для переплета, форзацную бумагу, проекты почтовых марок и т. п.

Перейти на страницу:

Все книги серии Серебряный век

Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р
Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р

Портретная галерея культурных героев рубежа веков – повествование о поэтах, художниках, музыкантах, меценатах, философах, актерах, певцах и других представителях эпохи, которых можно назвать уникальными феноменами «Серебряного века». Сотканная из воспоминаний, заметок, критических отзывов, дневниковых замечаний, книга воссоздает облик и «живую жизнь» ярких и необычных людей, отделенных от нас веком непонимания и забвения. Вместе с тем это не энциклопедический справочник и не собрание мемуаров. «Культурные герои» предстают перед читателями персонажами увлекательного романа, наполненного истинным драматизмом, и через десятилетия остающимся неподдельным и захватывающим.

Павел Евгеньевич Фокин , Светлана Петровна Князева

Биографии и Мемуары
Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 3. С-Я
Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 3. С-Я

В книге собраны литературные портреты людей, определивших собой и своими свершениями культуру России в конце XIX – начале XX века. Мемуарный материал сопровождается фотографиями писателей, художников, артистов, композиторов, деятелей кино, философов, меценатов. Воспроизводятся уникальные шаржи и юмористические изображения, остававшиеся до сих пор музейной редкостью. Образ Серебряного века дополняют обложки поэтических сборников, журналов и альманахов.Для одних читателей издание послужит своеобразной энциклопедией, из которой можно почерпнуть различные исторические сведения. Для других оно окажется увлекательным романом, составленным из многочисленных живых голосов эпохи.

Павел Евгеньевич Фокин , Светлана Петровна Князева

Биографии и Мемуары / Культурология / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное