Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р

В 1915 – 16 гг. он внезапно исчез из Москвы и появился вновь через два месяца. Его исчезновение было вызвано экстраординарными причинами. Он успел побывать в воюющей Германии в качестве военного шпиона. Прельщенный высоким заработком (чуть ли не 25 тысяч рублей), он взял на себя выполнение какого-то поручения Главного штаба. Его рассказ мог смело конкурировать с самыми беззастенчивыми авантюрными романами…Свой триумф он зафиксировал опубликованием в одной из московских газет некоторых подробностей своего необычайного маршрута. В подтверждение подлинности своего рассказа он предлагал немцам разобрать микроскопическую подпись его фамилии, нацарапанную им на железном гвозде, который он собственноручно вбил в грандиозный воздвигавшийся тогда памятник Гинденбургу (деревянный остов должен был быть покрыт железными, бронзовыми и золотыми гвоздями – по желанию и карману почитателей великого фельдмаршала)» (А. Боровой. Воспоминания).

ЛИЛИНА (наст. фам. Перевощикова; в замужестве Алексеева) Мария Петровна

21.6(3.7).1866 – 24.8.1943

Актриса МХТ. На сцене с 1888. Роли: Маша («Чайка» Чехова, 1898), Соня («Дядя Ваня» Чехова, 1900/01), Наташа («Три сестры» Чехова, 1901), Аня («Вишневый сад» Чехова, 1904), Лиза Бенш («Микаэль Курамер» Гауптмана, 1901) и др. Жена К. Станиславского.

«За короткое время моего житья у Станиславских я на всю жизнь полюбил и его, и Марию Петровну Лилину, жену Константина Сергеевича. Она больше всего несла в себе и щедро распространяла эту особую атмосферу нежности, но без нежничания; любви, но без любезничанья; ласки, но без всякого поглаживания. Она была чуть суховата, чуть резковата, и мне она казалась не округлой и сладковато-липкой, как другие ласковые дамы, а жестковатой и шершавой почти до колючести. Но от нее исходило стойкое тепло и свет.

Значительно позже я понял то, что не умел себе объяснить тогда и только ощущал: Мария Петровна была нежна без сладости и женственная без бабства. Это тепло и суховато-жестоковатая ласка, исходившая от нее, – это и было проявлением глубокой, утонченной аристократической женственности.

…Отец [В. И. Качалов. – Сост.] считал Марию Петровну замечательной актрисой, безусловно лучшей актрисой Художественного театра. Он говорил, что она не стала великой актрисой главным образом потому, что сама себя не видела такой. Она была не то чтобы скромного мнения о своем актерском качестве, нет, она признавала себя хорошей актрисой, но была убежденно „вторым“ человеком и художником. Вторым при великом первом» (В. Шверубович. О старом Художественном театре).

«Мне очень нравилось, как она устраивала свою жизнь. Она не вносила в нее никакой суеты, делала все не спеша, спокойно и обдуманно. Несмотря на то что натура у нее несомненно артистическая, она уделяла много времени хозяйству, вела его деловито и даже экономно. Никакой роскоши ни в жизненном обиходе, ни в обстановке, ни в костюме, хотя Станиславские имели возможность тратить много денег. Все у них было в высшей степени просто и скромно. Она всегда умела беречь себя, уделяя много времени отдыху и не переутомляя себя работой. Чувство меры и гармонии было во всем ее обиходе.

К Константину Сергеевичу она относилась как к учителю, как к человеку, которого считала выше себя. Она берегла его, ценила драгоценные сокровища его души» (Н. Смирнова. Воспоминания).

«Много было у нее всяких хлопот и бытовых забот – весь дом был на ней! Скромная в своих требованиях, она никогда не пользовалась положением жены Станиславского. И часто бывало, многие даже не знали, что Лилина – его жена, так скромно вела она себя. Я бы сказала, как-то даже слишком держалась в тени и никогда не выпячивала себя на первый план. Для нее главное был Константин Сергеевич, а о себе она часто забывала.

Мария Петровна не прощала тех, кто для собственной рекламы пользовался именем Станиславского. Со всей прямотой и резкостью она обличала их. Слишком дорого и свято было для Лилиной все, что создал Константин Сергеевич, и она не хотела, чтобы это ценное и настоящее разбазаривалось теми, кто недостаточно хорошо понимал, что всю свою жизнь, все свое сердце Станиславский отдал настоящему, высокому служению искусству.

Какую бы роль – большую или маленькую – ни играла Мария Петровна, она к ней готовилась одинаково тщательно. В день спектакля повидать Лилину или поговорить с ней по телефону было почти невозможно. Зайти к ней в уборную перед спектаклем никому бы не пришло в голову. Все знали, что Марию Петровну нельзя отвлекать в тот день, когда она играет.