Серебряный волк, или Дознаватель

– Почтенный, я говорю сейчас не только как друг и родич Карела. Я Валерий, наследный принц Двенадцати Земель. У нас с вами мир, и потому пришел я сюда, что не желаю для своей страны того, что переживает сейчас Таргала. Но, может, и наша вина есть в том, что происходит здесь. Не раз король Анри просил нашей помощи, а мы отказывали – и только. Может, будь мой отец король тверже тогда, поставь он мир с вами условием торговли… Слишком долго мы не понимали, что эта война коснется и нас. Хозяин Подземелья, – Лека опускается на колени, – я признаю вину своего короля и готов за нее ответить, как подобает сыну и наследнику. Я прошу Подземелье о мире с Таргалой.

– Что тебе до этой страны, принц Валерий? У тебя своя есть. Твой отец торгует с нами, и мы знаем его как мудрого правителя. Уж он-то не станет искать с нами ссоры ради парочки рудников, с которыми люди все равно не смогут управиться.

– Если падет Таргала, в мою страну придет война. Думаю, знай мой отец то, что знаю сейчас я, он просил бы вас о том же.

После короткого молчания на колени рядом с Лекой становится Серега:

– Это не наша война, но я дрался с вашими воинами. Правда, они напали первыми… но те, кого я убил, не оживут, им все равно теперь, кто прав, кто виноват. Если нет иного пути к миру… – Серый запинается, сглатывает. И продолжает: – Хозяин Подземелья, за кровь твоих воинов я готов заплатить своей.

– Интересные речи. А скажи-ка, человек, ты и впрямь готов умереть? Или надеешься получить прощение ради дружбы твоей с тем, кто нужен нам для переговоров?

– Я признаю ваше право на месть. Мой король не воюет с вами, значит, и я не должен был… Я виноват, а прощать или нет, – Серега встречается взглядом с отливающими зеленью глазами гнома и опускает голову, – как решите, так и будет.

На этот раз тишина длится долго. Карел смотрит на Серегу, и лицо его каменеет. Но вот он переводит взгляд на гнома и произносит, глухо, словно через силу:

– Тяжелое наследие ждет меня. Таргала обеднела и обезлюдела, и долго придется наводить в ней порядок, даже если мир заключен будет прямо сегодня. А каждый день войны столько приносит бедствий, что изжить не хватит и года. Не я начал эту войну. Будь я королем, когда начались нелады наши, я бы постарался уладить их сразу. Пока не накопилось с обеих сторон столько жертв… – Карел замолкает, кидает быстрый взгляд на Серегу и опускает голову. – Ну, что ж… Я сын своего отца. Пусть он отрекся от меня – но я не вправе отказываться от его долгов. Я признаю его вину перед Подземельем и готов платить за нее.

Карел тоже опускается на колени, но голову поднимает и смотрит теперь гному прямо в глаза.

– Платить? – желчно вопрошает гном. – Любую цену? И даже по вашему древнему закону – «око за око»? После всего, что делали люди с нашими пленными? Или ты не знаешь, принц, что вытворяют с нами солдаты твоего отца?

Тишина виснет в Сердце Подземелья. Такая тишина… похоже, люди перестали дышать, и даже огонь замер на долгое мгновение.

– Знаю, – тяжко и глухо отвечает принц. – Я видел. И ни разу не пришло мне в голову напомнить им о воинской чести.

– Э-э-эх, понятно дело, – тянет гном, – ведь честь в ходу только меж людей. Честь, и справедливость, и право, – что они для нелюди?

– Наверное, так я и считал, – удивленно соглашается Карел. – Да нет, я вообще не задумывался об этом! Понять не могу, почему?! Даже тогда, когда мы решили, что нужно идти сюда… к вам… многое вспоминал я, но не… Боже мой, да вы должны считать нас негодяями, мразью бесчестной!

Хозяин Подземелья качает головой:

– Э-э-э, принц… для всех народов одна должна быть справедливость и право одно. И когда-то мы с вами так и жили, я еще помню те времена. А честь… каждый ведь понимает ее по-своему. Даже меж людей. Однако говори, принц. Говори, я хочу слышать, что теперь ты скажешь, теперь, когда речь зашла о чести.

– Что могу я сказать? За честь свою каждый в ответе сам, но больший спрос с господина, чем со слуги, и стократ больший с короля, чем с любого из подданных его. Я пришел сюда, как будущий король Таргалы. – Карел криво, через силу улыбается. – Значит, я и ответить должен, как подобает королю. Раз одна справедливость и право одно… я согласен, так и должно быть! Что ж… за бесчестие нет прощения. Карайте. Ваши обиды, ваше право.

– А не потому ли говоришь ты так, гордый сын жестокого отца, что надеешься на нашу слабость? Может, ты думаешь, что мы не посягнем на того, кто пришел со словами мира?