Серебряный змей в корнях сосны – 2

И впрямь от дороги отходили две колеи от колес и ныряли в заросли сорных трав, а после терялись в небольшом леске вдалеке. И что особенно странно, прежде Юдай этой дороги не видел, хотя от скуки весьма зорко смотрел по сторонам. Фудо не стал мешкать и первым, понукая уставшую кобылку, свернул с дороги. Юдай направился за ним и невольно вздохнул с облегчением, когда тень от деревьев укрыла его от прямых солнечных лучей. Волосы под широкополой шляпой слиплись от пота, и юноша очень от этого страдал. Лошади остановились пощипать траву, более сочную среди деревьев, чем вдоль дороги, и как бы Юдай ни спешил, пришлось дать им немного отдохнуть.

– Попейте, молодой господин, – подобострастно поднес горлянку Фудо, а сам так на нее косился, что не оставалось сомнений – слуге не терпится напиться, только его вода закончилась много раньше.

– Сходи проверь, куда ведет этот путь, – велел Юдай, стараясь не слишком жадно припадать к горлышку. Следовало быть справедливым и хоть немного оставить спутнику.

Фудо горестно вздохнул, по подчинился. Привязал кобылку и ушел, пиная траву ногами, а Юдай привалился к шершавому стволу спиной и ослабил тесемку под подбородком, а потом и вовсе снял сугэгасу и с раздражением отбросил. Ветерок, жаркий, неласковый, овеял взмокшее лицо, чуть взъерошил выпавшие из тугого узла волосинки. Почти месяц прошел после дела о монстре из Суцумэ, и Юдаю с тех пор ни разу не выдалось покинуть школу дальше, чем на противоположную оконечность столицы. В городе и жара ощущалась иначе, и воздух пах по-другому, и ветер гонял ароматы еды и конского навоза, не то что здесь. Юдай прикрыл глаза и вдруг почувствовал небывалую легкость. Он по-прежнему предан своей школе и ее правилам и устоям, но он временно отстранен от дел, и если пару дней назад это вызывало в нем бурю гнева и обиды, то сейчас им на смену пришел странный, немного непривычный покой. Юдай даже улыбнулся и в тот же миг почувствовал чье-то приближение.

Улыбка вмиг сошла с губ. Юдай нащупал древко нагинаты, но оружие не понадобилось – это всего лишь вернулся Фудо.

– Молодой господин, молодой… уф! Господин! – зачастил он, едва показался из-за тонких березовых стволов. – Там дальше рёкан[37]!

– Какой еще рёкан? – не понял Юдай.

– Да самый всамделишный рёкан, богатый видно, даже в глуши не бедствует. Не иначе боги нам благоволят.

Он без стеснения опустошил горлянку, которую ему протянул хозяин, ни капельки не оставил и вытер влажные губы тыльной стороной грязной ладони.

– Откуда бы тут взяться рёкану? – сам у себя спросил Юдай. Карты у него не было, но на месте прошлой ночевки он видел ее у хозяина постоялого двора и отлично запомнил. Никакого рёкана по пути в ближайшую деревню не было и быть не могло – дорогу подсказали местные, лишь они ею пользовались. Это Юдай по главному тракту не поехал, хотел время потянуть, голову проветрить.

Проветрил.

– Я только одного в толк не возьму, – подал голос Фудо, почесывая мягкий подбородок. – Как люди в тот рёкан попадают, если тут стена эта проклятая путь перекрыла? Неужто все в обход идут?

– Наверняка она возникла недавно, – рассудил Юдай, – иначе бы слухи быстро распространились. А мы ничего такого не слышали, когда уточняли дорогу.

– Ваша правда, молодой господин, – обрадовался Фудо. – Сразу видно, образование…

Слово это он так смешно протянул, будто хотел повеселить хозяина, но Юдай серьезно принялся отвязывать лошадь.

– Я вернусь и попробую избавиться от «стены», – сообщил он, и тут Фудо рухнул на колени.

– Не ходите, молодой господин!

– Это мой долг.

– Да как же так? – запричитал Фудо. – Вы, совсем один, да и не при исполнении. А коли чего случится? Что мне делать прикажете? Страшная это штука, точно вам говорю. На нее надо кучей идти. Пойдемте-ка в рёкан, отдохнем, перекусим, а там и подумаем, что делать с этой стеной невидимой. А?

Юдай колебался. Фудо удалось, не ведая того, задеть нужную струну, и взгляд Юдая потух.

– Хорошо, идем в рёкан.

Фусин отправили его в ссылку, и он понимал, почему это произошло. Его отец, Учида Тэтсуо, был честным чиновником в третьем поколении, он ничем и никогда не запятнал своей совести, и человек, обвинивший его во взяточничестве, наверняка лжет, но как ученик Фусин Юдай твердо верил в то, что если вина есть, она будет доказана, если вины нет – справедливость восторжествует. Иначе и быть не может. И если отец… если он взял те деньги, он обязан с честью принять наказание, как и члены его семьи должны будут смириться. Так отчего же кажется, что в этой картине есть некий изъян? Или изъян в самом Юдае?

Он не стал забираться в седло, вел лошадь за собой, пока рощица не закончилась, и, шагнув под испепеляющий солнечный свет, увидел, что колея делает крутой поворот и сливается с той самой дорогой, с которой они недавно вынужденно сошли.

– Чудеса, правда? – простодушно спросил Фудо и, потрепав свою кобылку по спутавшейся гриве, повел ее вперед. Вскоре деревья у обочины стали чаще и гуще, а за ними показался изящный конек крыши, а потом и столбик с указателем «Рёкан «Нэкоджита»».