Серебряный змей в корнях сосны – 3

– Говорят, ему лет двести. Случилась какая-то беда, и все жители поселения исчезли без следа, даже названия не сохранилось. Но это местная легенда, не думаю, что все было настолько загадочно.

– А может, и было, – протянул Хизаши. – Я слышал много историй, в которые не поверил бы даже Морикава.

– Я бы с удовольствием их послушал.

– У тебя тоже наверняка есть занимательная история про то, почему на единственного ребенка мико ополчилась вся деревня.

Кента мигом растерял веселость и отвернулся.

– Она вовсе не занимательная. Она о смерти, человеческой глупости и наивности.

– Разве это не занимательно?

– Что ж… Наверное, лучше тебе самому рассудить.

Кента долго искал подходящий момент. Ему требовалось открыть перед Хизаши душу, потому что он не умел хранить тайны от близких людей, всегда все рассказывал матери, ничего не утаивал, а сейчас, кроме нее, появился еще кое-кто, перед кем хотелось не испытывать стыда. И все же заговорить вдруг оказалось неожиданно сложно.

– Это случилось в начале прошлого лета…

Кента и не заметил, как погрузился в воспоминания, и они стали для него ярче дороги под ногами. Тогда тоже было сухо и тепло, но с севера и северо-запада подбирались тучи, все никак не решавшиеся накрыть деревню и разразиться грозой. В воздухе витало напряженное ожидание бури, и она пришла – только откуда не ждали.

– Сначала пропала маленькая Айко-тян. В ее семье было много детей, за всеми не уследишь. Айко шел уже девятый год, и она не отличалась бойкостью, напротив, любила играть сама с собой и никогда никому не мешала. Другие дети считали ее странной. Наверное, именно поэтому ее не хватились раньше, чем она забрела за пределы деревни. – Кента вспомнил чумазое личико девочки с таким не по-детски серьезным выражением, какое не ожидаешь от ребенка. Айко ему нравилась, но даже от него, в чем-то на нее похожего, девочка держалась на расстоянии. – К ночи пропажу заметили, обыскали каждый двор, сходили к святилищу и обошли все места, где Айко могла засидеться допоздна, увлеченная своими играми. Но ее нигде не было. Она пришла сама наутро и получила взбучку от родителей.

Возможно, думал Кента позже, он уже тогда мог заметить предвестники будущего несчастья: в том, как Айко прижимала руки к груди, будто пыталась что-то уберечь, в том, как настороженно смотрела, какой холодной была. Все списали на ночь под открытым небом и пережитый страх. А девочка не произнесла ни слова до самого конца, будто разучилась говорить.

– При чем же здесь ты? – спросил Хизаши в образовавшейся паузе.

– Хуже стало через несколько дней. Младшие братья и сестры Айко начали чахнуть первыми и умерли один за другим буквально за полдня. Потом за ними ушли старики. Испугавшись мора, ее родители кинулись к маме в святилище, но она не нашла в них следов хоть какой-то болезни. Дала укрепляющих трав и отправила домой. Пока их не было, Айко снова сбежала, а к вечеру начали чахнуть ее ровесники, которые не желали брать ее в свои игры.

Но и сама Айко казалась больной. Впрочем, вскоре всем стало не до нее. Неведомая хворь распространялась от дома к дому, люди слабели, отказывались от еды, их тела холодели, а кровь остывала – будто все они умирали, оставаясь живыми.

– Мы с мамой так и не опознали болезнь, поэтому не могли найти лекарство. В святилище было полно страждущих, в основном детей и стариков. Те, что послабее, в конце концов засыпали и не просыпались больше. И тогда мама поняла – это колдовство.

– Проклятие? – уточнил Хизаши.

– Мы так подумали.

– Значит, Айко прокляла тех, кто ее обижал?

– Об этом я тоже думал после, но нет. Айко была ни в чем не повинна, только в том, что оказалась никому не нужна. – Кента поднял голову, смаргивая наваждение. Уж слишком свежи были чувства, переполнявшие его в ту черную для Цукикавы пору. – Когда ее мать все-таки слегла, я пришел к ним в дом с травами. Толку от них было немного, но они согревали тело и не давали крови остыть. Тогда я и увидел, что прятала Айко с того дня, как утром вернулась в деревню, потеряв голос. Это был осколок погребальной таблички. Я пытался узнать у Айко, откуда он взялся, но она молчала и наотрез отказывалась отдать. Это увидел отец семейства, и я сказал ему, что Айко принесла в дом вещь с могильника, возможно, она проклята или к ней привязан злой дух, и это стало причиной мора, а сама Айко – его невольной виновницей. К несчастью, нас услышали соседи, и я посчитал, что моя догадка спасет всем жизни. Не советуясь с матерью, я указал на осколок поминальной плиты как на источник наших бед.

– Разве это не хорошо?