Середина. Том 2

— Видение, — ответил Яробор Живко, впервые озвучивая происходящее с ним девочке. — Я почасту их вижу… вернее видел. Но после научился с ними справляться, ибо они не всегда такие красочные, как та планета. Порой ужасные и тягостные. Но вчера я просто не успел правильно принять видение и оно выплеснулось, в том числе и на тебя.

Юноша оглядел покрасневшее лицо супруги нынче лишенное бровей, ресниц, подпаленное в районе подносовой ямки, губ, лба. С островатым лепестком на голове, проходящим по грани лба, где красно-коричневая кожа была напрочь лишена волос. А затем и вовсе как-то тягостно вздохнул, точно в произошедшем с Айсулу стал повинен он.

— Такая красивая планета. Это ведь не Земля? — протянула девушка, и, услышав вздох мужа, прижала к губам его перста…

Принявшись осыпать их и тыльную сторону длани правой руки поцелуями, тем самым благодаря за спасение собственной жизни и жизни чадо находящегося внутри нее. Так как не только сама это осознала, но и услышала от беса и Толиттамы.

— Где такая планета есть? Там живут люди или кто иной? — поспрашала она, жаждая перевести смурь Яробора Живко на жизнеутверждающий разговор.

— Не знаю Айсулу, это ведь видение. И скорее всего грядущего, — чуть слышно, и, несомненно, устало молвил юноша. — Я вижу только грядущее то, что будет когда-нибудь.

— Там так чудесно, так величественно, — дошептала девушка, гася звуки своего восхищения в раскрытой ладони мужа, и теперь целуя их розоватую мягкую поверхность. — И так чудесно, что ты сможешь когда-нибудь увидеть эту планету в живую.

Мор не пришел поговорить с мальчиком и не потому как не захотел или не смог, а потому как два дня спустя того происшествия Яробор Живко настоял на дальнейшем путешествии. Хотя Волег Колояр и пытался убедить его в обратном… в том, что им надо еще задержаться в Конарской долине. Однако рао нужно было отвлечься, ибо теперь всяк раз глядя на людей, он точно видел глубины их мозга и ту самую искорку купно связанную с чревоточинами, что узрел в мозгу Айсулу и так напоминающую миниатюрную Солнечную систему. Яроборка из пояснений Першего уже знал, что люди не обладают душой, токмо искрой, коя заводит движение внутри мозга и самой плоти… Впрочем, когда увидел данное строение, на котором основано, как оказалось, не только крупное, но и малое, растерялся… И в той растерянности и вовсе стал каким-то хрупким, нуждающимся в поддержке, ну, если не Богов, то хотя бы Крушеца… Крушеца такого мощного, сильного уже сейчас! уже сейчас умеющего творить божественные поступки. Которые, похоже, еще больше встревожили Родителя, несмотря на то, что произошедшее никоим образом (как пояснила после осмотра Отекная) не сказались на здоровье лучицы. Судя по всему, не только Перший, но и сам Родитель, как ранее выразилась Кали-Даруга, стал объят той самой болезненной тревогой, связанной уже с тем, чего просто не могло и быть.

Покинув Конарскую долину, соединяющую в себе полупустыню и раскиданный подле рек оазис, люди рао направились к южным взгорьям. А миновав их, оказались в новых краях, где отвесные склоны скалистых кряжей прорезывали ущелья такой глубины, что в них было даже страшно заглянуть. Поперечные, узкие отрожины с круто уходящими вниз пропастями, вместо положенных долин, довершали тот внушающий трепет пейзаж. В этих горах ущелья и впадины имели значительную глубину и единожды неровную поверхность, где котловины также резко сменялись валами, крутыми уступами али каменистыми насыпями. Обилие разломов, глубоких расчленений и самих склонов, и гребней гор придавали ландшафту резкие формы вершин, вертикальных стен и острых пиков. Не менее многочисленными были осыпи на боковых поверхностях гор, стремнистыми грядами завершающиеся подле небес, а потому всегда опутанных ледяными покрывалами, испускающими в лучах солнца голубовато-парящую дымчатость, перемешивающуюся с лазурью свода.

Здесь в узких, глубоких каньонах гор стояла сухая и теплая погода и даже ночами температура никогда не опускалась низко так, что не приходилось разбивать на ночь так называемых, временных, легких алачюч. Эти конусные постройки из ткани, кожи, шестов, а иноредь и ветвей дотоль везли и всегда разбивали кыызы, понеже они считались их традиционным, временным жильем.