Серенада

Мелкие лиловые крокусы выглянули из-под тонкого слоя снега и льда, еще покрывающего землю у дома Делуа. Лорелей Кларк сидела в комнате рисования, погрузившись в песню четырнадцатого века, французскую песнь памяти. Она собиралась в город позже днем, опробовать песню на не ожидающем такого прохожем. Песнь позволяла слушающему вспомнить самые хорошие воспоминания, сбежать от реальности, погрузиться во время, когда они были самыми счастливыми.

Это была четвертая chant du memoire, которую выучила Лорелей. Когда она впервые попробовала эту песню на ком-то, это была катастрофа. Она спела консультанту в ювелирном магазине такое чудесное воспоминание, что не могла потом вытащить ее. Каллиопе пришлось прийти в магазин и привести бедную женщину в реальность. Она пришла в себя и плакала из-за возвращения к обычному существованию. Два других раза песня памяти сработала хорошо, и она ощущала, что и новая песня будет успехом. Каждый день песни приходили проще. Чем больше она сосредотачивалась на чувствах, которые должна была вызвать песня, тем проще мелодия и текст вставали на места.

Она посмотрела на часы. Если она уйдет сейчас и полчаса будет практиковать на ком-то новую песню, может успеть домой к обеду. Кто-нибудь одинокий точно будет бродить по пляжу у маяка. Лорелей оставила закладку в Сборнике, взяла ключи машины и пошла в прихожую за пальто. Она открыла входную дверь, солнце на миг ослепило ее, через пару мгновений она увидела машину Эсона на краю парковки.

— Эй, малышка, — позвал он, — куда собралась?

— В город, — ответила она. После ее падения в воду Эсон следил за Лорелей как ястреб. Он всегда неожиданно появлялся и узнавал про ее планы. Она знала, что он винил себя в произошедшем в тот день, но от этого его вмешательство приятнее не становилось.

— Зайдешь внутрь на минутку? — сказал он, проходя мимо нее в дом.

— Но я уходила…

— Всего на минутку. Встретимся на кухне.

Лорелей закатила глаза, но все же пошла внутрь за ним. Он вытащил из шкафчика пачку крекеров. Она опустилась на барный стул.

— Хочешь крекер? — он протянул к ней коробку.

— Нет, спасибо, я не голодна.

— Как хочешь, — сказал он, жуя. Опустив коробку, он отряхнул руки о джинсы и подошел к Лорелей. — Это никак не смягчить. У тебя первый вызов завтра.

Желудок Лорелей сжался. Она месяцами готовилась к этому, но от слов Эсона голова закружилась, словно отделилась от тела. Утренняя уверенность пропала.

— Завтра утром, юго-восток Лонг-Айленда, экипаж «K-Land» из Австралии будет направляться к порту Ньюарк. Пятнадцать жертв. Из них шестеро умрут от столкновения, оставшиеся пострадают от ран и обморожения в воде и встретят конец с помощью сирен. Ты будешь в ответе за отнятие их жизней.

— Я… сама?

— Ты не будешь одна. Но они тоже будут заняты. Ты споешь двум мужчинам, и они покинут этот мир. Хелен и остальные уже знают, но я хотел сказать тебе лично.

— Я не готова… то есть, я трудилась, но не думаю, что готова петь — не по-настоящему, когда люди умирают…

— Поверь, если бы я решал, ты завтра не отправилась бы, но, готова ты или нет, настало время. Тебя не вызывали бы, если бы ты не могла справиться.

Лорелей поняла, что он говорил правду. Эсон нежно коснулся ее плеча, заглянул в ее глаза.

— Слушай, все будет не так плохо. Правда. Тебе нужно отправиться, и все встанет на места. Там все будет естественно.

Лорелей улыбнулась ему и кивнула. Он притянул ее к груди и обвил руками, она обняла его в ответ, прижалась щекой к его плечу. Она удивилась тому, как утешало его присутствие; тепло другого человека остановило кружение ее головы, вернуло ее в тело.

— Когда я перестану бояться? — спросила она.

Он отпустил ее с ухмылкой.

— Может, немного страха не навредит, если он помешает тебе поступать беспечно, как у Мономой…

— Да, знаю. Я, кажется, так и не извинилась за тот день. И не поблагодарила тебя за спасение.

— Я сам виноват, что оставил тебя одну. Будь умнее завтра, слушайся Хелен и не задавай вопросов, ясно?

Лорелей кивнула, Эсон взлохматил ее волосы и оставил ее на кухне. Она сбросила пальто на стул и побежала в кабинет музыки. Сборник лежал на пианино. Она листала большую книгу и с потрясением осознала, что знакомых песен было больше, чем неизвестных. Еще больше Лорелей удивляло, что почти половину из них она знала наизусть; у нее были инструменты и опыт их использования. Следующий час она провела, уткнувшись головой в Сборник, повторяя слова и напевая мелодии, что передавались из поколения в поколение в ее семье. Она была так занята, что не заметила, как Хелен прошла в комнату, пока та не коснулась ее плеча. Хелен села рядом с ней за пианино, забрала книгу у Лорелей, закрыла и убрала себе на колени.

Уголок рта Хелен приподнялся в полуулыбке. Ее морщинистое от возраста лицо все еще было нежным и красивым.

— завтра, — прошептала Лорелей.

— Знаю, — сказала Хелен. — И ты готова. Ты уже подготовилась. Это проверка не только на знания, так что давай отложим книгу. Поможешь мне на кухне, ладно?