Серенький волчок

За ужином Катя ела мало, она возила ложкой в тарелке с пюре и рассказывала мне сказку. Она сочинила ее, пока мы убирались в подвале. У сестренки было очень живое воображение и отличная память, но вот с письмом и чтением совсем не складывалось. Особенно с письмом. Еще в подготовительном классе все стало ясно. Она брала в руки карандаш или ручку, взгляд становился напряженным, в лице какая-то натуга появлялась, словно что-то не давало ей прикоснуться к бумаге.

Может, сильная дислексия, или другое заболевание, не знаю. Но я всегда подозревал, что неспособность толком читать и писать, а еще косоглазие, были подарком от пьяного папаши.

Местная школа находилась на другом краю поселка. Я заранее поговорил с директрисой о Катеньке, о ее проблемах с чтением и письмом. Директриса Татьяна Александровна оказалась женщиной умной и чуткой. Она объяснила, что ситуация здесь двоякая. Если отдать Катю в специализированную школу – учиться среди таких же детей будет легче, но это как клеймо останется. А в обычной школе она сразу почувствует свое отличие от других, начнут дразнить и чураться. Но зато имелся шанс, что патология со временем пройдет. Оказывается, у двоюродной сестры директрисы вышла похожая ситуация с дочкой. Врачи поставили диагноз – дислексия. Ребенка отдали все-таки в общеобразовательную школу. Начались слезы и стрессы. Успеваемость нулевая. Но потом девочка привыкла, а через несколько лет дислексия пошла на убыль, и школу она закончила ударницей.

Я и раньше верил, что у Катюшки с возрастом все пройдет. А после того разговора ободрился еще больше. На радостях, пообещал Татьяне Александровне к следующему учебному году сделать шкафы в учительскую. Директриса заверила, что к Катюшке со стороны учителей будет самое хорошее отношение.

За весну я достал нужный для работы инструмент. У меня уже были калевки – ими выводится декоративный узор по дереву, еще обширный набор резцов – подарок мастера, фрезеры разные: все это хранилось у Муштакова, когда мы жили в старом доме. А на новом месте мне пришлось съездить в Москву. В магазинах я заказал с доставкой на дом станки: рейсмусовый, циркулярный, фуганочный, токарный. Хотел разориться на станок с ЧПУ, но решил пока обойтись без него. И так слишком дорого выходило. За остальным я проехался по адресу, который дал Муштаков – в магазине такой специфический ручной инструмент не купишь, только на заказ у кустарей.

Тогда я в первый раз оставил Катюшу дома одну, на целый день. По дороге сначала боялся, что старенький жигуленок сломается и я застряну где-нибудь на шоссе. Но машина только внешне выглядела потрепанной, а мотор работал как новенький, салон и сиденья были обтянуты добротным дорогим сукном. Дядя-конспиратор, по всей видимости, не любил выставлять доходы напоказ. Как оказалось, я не ошибался, и через какое-то время неожиданная находка убедила меня в этом.

Позже я созвонился с поставщиками древесины. Не ожидал, что цены такие высокие. В Архангельске за кубометр тика или дуба я заплатил бы гораздо меньше. Меня обнадежило лишь то, что и стоимость моих работ должна соответствовать столичному уровню.

Появились первые серьезные заказчики. Их направил ко мне Муштаков. Сначала супружеская пара – какие-то предприниматели, потом жена одного крупного чиновника. Всех смущала моя молодость. Наверное, они ожидали увидеть прокуренного бородатого старика.

Жене чиновника, ее звали Марина, потребовался набор предметов из сибирского кедра, для сауны. С этим материалом я много работал у Муштакова и знал его отлично. А вот супруги хотели к рождению первенца колыбель в старинном кельтском стиле, из палисандра. Дерево это дорогое, и опыта работы с ним у меня было маловато. Сначала я занялся первым заказом. Через две недели от Марины приехал фургончик, молчаливый водитель протянул мне пачку денег. Мы погрузили шайки, скамеечки, прочую мелочь – и он уехал. Я пересчитал деньги. В пачке оказалось немного больше, чем мы договаривались. Я поздравил себя с почином.

Супруги привезли мне рисунок колыбели. Не знаю, в какой средневековой книге они его откопали, но я зря переживал: конструкция оказалась несложной. Орнамента в изобилии, но резьба изяществом и тонкостью не отличалась. Стилизованные контуры животных были даже грубыми. Я увидел, что могу сделать лучше, но говорить об этом не стал. Муштаков приучил меня не спорить с клиентами, а делать, как они просят. Проблем меньше – толку больше. Помню: однажды мастеру заказали небольшой секретер из лунного эбена. Дерево это на вес золота, поставок почти не существует. Но Муштаков сумел раздобыть необходимое количество. Он чуть не плакал, когда резал его по чертежу, говорил, что такой поганый рисунок мог придумать только вандал. Но заказчик был в восторге.

С работой я уложился в срок. Закончил полировку, поставил колыбель в центре мастерской и позвал Катеньку. Спросил:

– Ну как?

Катюшка прищурилась, обошла колыбель, оглядела и подняла палец:

– Во!