Сережки Анны Карениной

Больше в этот день никуда не ходил. Вернувшись в номер, лег хорошенько отдохнуть да подумать над электронным посланием. Правда, кто-то, отвлекая, постучал в дверь, но сыщик не пошевелился — решил, что это настырный Млекопитаев пришел опять торопить с выселением. Затем в дверь, уже ночью, затарабанили еще настойчивей. Он встал, открыл дверь и увидел Млекопитаева с чертежами и рядом с ним сантехника в робе, а у того на плече ржавая водопроводная труба, на которой повесили Сергея Есенина. «Будем реставрировать обстановку тех лет», — самодовольно пояснил Леонид. Но оказалось, что это всего лишь сон.

А вот на утро встал вполне бодрым. Сложил в спортивную сумку вещи: «Нечего тут торчать, пора сматываться». Но прежде всего, конечно, надо было нанести последний визит к вице-премьеру. На этот раз в здание долго не пропускали, что-то выясняли, сверяли, и всюду толкались охранники. Эразм Петрович припомнил, как кто-то из крупных деятелей раньше объявлял: «Мы не должны забывать, что мы слуги народа». Со временем слуг стали всё сильней охранять от самого народа. Однако, тенденция! В приемной, кроме секретарши, торчал Гошенька. Он кратко проинструктировал:

— Будьте вежливы и тактичны. У Алексея Александровича сына украли.

«Не шуточки», — со страхом подумал Фанаберия, чувствуя себя чуть ли не участником киднепинга. Однако, сохраняя хорошую мину, деловито спросил:

— Алексей Александрович желает, чтобы я занялся и этим делом?

— Нет, похищением уже занимается ФСБ и полиция.

«Ну, и слава богу», — облегченно выдохнул детектив и вошел в кабинет. Гошенька нырнул следом. Но хмурый Каренин, сидевший за столом, его выставил:

— Ты энто, потом. Мне с товарищем надо тово… вполне наедине.

Гошенька послушно удалился. Фанаберия терпеливо ждал, когда министр поднимет голову, а пока разглядывал кабинет. На стенах висело несколько портретов, плакатов и один вымпел, на котором написано: «Крепкому хозяйственнику». Видимо, награда от госпожи Мотыленко. Министр продолжал молчать, и хмурая мина не покидала его лица. Сыщик ему даже посочувствовал: «В расстроенных чувствах человек». И, когда Каренин, наконец, обратился, постарался быть кратким.

— Алексей Александрыч, собственно, я закончил расследование. Вот возьмите сережки, но они фальшивые. Настоящие находятся на дне Невы. По свидетельству очевидцев сорвались с ушей, когда ваша покойная жена нырнула в реку с борта «Авроры».

— Так я и знал! — министр ударил кулаком по столу. — А она всё вертела вокруг да около…

Впрочем, расстроенные чувства не помешали «крепкому хозяйственнику» начать диспут, когда речь зашла о вознаграждении.

— Какое ж вам; настоящие серьги не найдены; с этих, что ли? — рубил он фразы, кивнул на лежавшие на столе фальшивые, к которым даже не прикоснулся.

— Но я вам точно указал местонахождение настоящих.

— Ага, ищи теперь иголку в стоге сена.

Он не преминул расспросить о данном напрокат ноутбуке.

— Утерян в процессе расследования, — ответил Фанаберия.

— Ну вот; он пойдет с учетом тово. Щас выясню, сколько стоит.

— Не надо выяснять, — тускло сказал сыщик, забоявшийся, что еще и в долгах останется. — Выделите мне на проезд до дому. Я издержался.

Каренин вытащил бумажник, пошелестел и вытащил стодолларовую купюру, выбрав самую мятую и с надорванным уголком.

На это и закончилось их общение. А в приемной Гошенька снисходительно посмотрел на незадачливого сыщика и уел стихом, явно заимствованным из басни дедушки Крылова: «Беда коль пироги начнет тачать сапожник, а розыском займется бухгалтёр».

Эразм Петрович ничего не сказал в ответ, но уши у него покраснели. Он вышел из министерства раздосадованный и разом переменил прежнее решение «побыстрей отсюда смотаться».

23. В клинике

Пробудившееся сочувствие к Каренину, потерявшему сына, улетучилось. Зато включились аналитические центры в полушариях мозга, и детектив решил нанести визит в одиннадцатую психиатрическую больницу. Разузнал адрес, и через полчаса зашел в вестибюль новой, недавно пущенной клиники, при этом подумав: «Надо же, число психушек в Питере уже на второй десяток перевалило». Следом, с логической неизбежностью, подступила мысль: следовательно, и число ненормальных растет. Мир, ускоряясь, сходит с ума. И связано это со всемирным потеплением. А может, со всемирным похолоданием.

Андрей Ефимыч Брагин — тот самый, упомянутый в послании Ивана — принял сразу, отложив все дела. Фанаберия с любопытством и оценивающе разглядывал главврача. Большеголовый, со светлыми, редкими волосами на темени и густыми на висках; на вид добродушный, но сейчас явно встревоженный.

— Вы из полиции?

— Нет, я сам по себе, — успокоил его сыщик. — Почему вы ждете полицию?

— Так мы же сами заявили. Дело в том, что пациент Левин исчез. Он всегда возвращался на ночь и, вот, впервые не явился.

— Ну, вряд ли полиция так быстро заинтересуется его личностью. Расскажите о нем.