Сережки Анны Карениной

Вот вы, Эразм Петрович, упоминали как-то, что происходите родом из старинных грузинских князьев, а проходивший по делу Вронский причислял себя к графьям. Ну, а уж Никита Михалков всю страну убедил, что он потомственный барин. Получается, куда не кинь, везде аристократы. Так порадуйтесь, Эразм Петрович! Нашего полку прибыло! Я тоже аристократ.

Когда вы принимали меня на работу, то проницательно заметили, что имя и отчество у меня такие же, как у великого русского писателя Тургенева. Так вот, Эразм Петрович, и я, и писатель Тургенев, оба мы, по матери, Лутовиновы и родом из одних и тех же мест. Может, моя маменька даже специально мне имя дала, в честь дальнего родственника. Да, все сходится! И осторожные рассказы маменьки про беглого дедушку тому свидетельствуют, и ее вздохи под луной. И бабушка мне кое-что нашептывала. Даже, припоминаю, называла меня Солнышком. А что такое Солнышко? Включаем дедукцию. Это же законспирированное «Ваше сиятельство». Но тогда ей было уже под девяносто, и я подумал, что она заговаривается.

Вспоминаю раннее детство. Мы с мамой ездили в Москву, посмотрели в Мавзолее на дедушку Ленина. Едва вышли с Красной площади, как маменька показала на большой старинный дом и между прочим сказала: «Вот здесь, Ваня, раньше проживала наша семья». Я спросил, а почему же мы переехали в Мытищи? Она огляделась и шепнула мне потихоньку: «Нас нехорошие дяди выселили». Вот и Моня сейчас подтвердит, что мы Лутовиновы.

Its really!

И, между прочим, я всегда чувствовал, что благородство из меня так и прет. Честно вам признаюсь, Эразм Петрович, этот факт, что я тоже аристократ и потомственный дворянин, меня сильно торкнул. Я не на шутку заинтересовался писателем Тургеневым, своим дальним родственником. Но сейчас нет времени. Когда мы попадем в Горную Шорию и устроимся, я обязательно прочитаю его произведения. Ребята меня подзюкивают: мол, приобретете спутниковую тарелку, то в вашем распоряжении будет полное собрание его сочинений.

Easy!

Пока закругляюсь. Оставляю вам письмо в полной уверенности, что вы нас не сдадите. Правда, Саша, уже побывший в лапах наших органов, отговаривает меня от этой затеи с письмом. Но я-то знаю вас, Эразм Петрович! Вы с вашим дедуктивным умом все равно догадаетесь, куда мы хотим удрать. Небось, тотчас вспомните наши разговоры и быстро скумекаете: «Ну, конечно, Ваня направится в Горную Шорию, где нога человека (по вашим же словам) еще не вступала в медвежье говно».

А я уверен, вы не сдадите, потому что у вас всё равно осталось благородство от древних грузинских князей. Саша, правда, высказал такую гипотенузу: а вдруг флэшка попадет в чужие руки? Но Моня нас успокоил. Он введет пароль, известный только вам, Эразм Петрович, а также Пушкину, написавшему про ученого кота.

Тут еще вот какое дело, Эразм Петрович. Мне так или иначе, пришлось бы обратиться к вам. Вы уж, вернувшись в Москву, пожалуйста, выберете время, зайдите к моей маменьке и успокойте. Заверьте, что с её сыном, оболтусом Ванькой, всё в порядке. Полностью ей не рассказывайте и куда мы едем, не называйте, а то она соседкам проболтается, и слухи пойдут по всем Мытищам. Только намекните, что я в бегах. Она поймет. Это у нас в порядке вещей. Вспомнит про беглого дедушку, которому тоже пришлось хлебнуть по полной.

Уже наверняка возбудили дело о похищении Сережи. Ежели к вам обратятся с предложением сыскать, пожалуйста, не занимайтесь этим. Не разрушайте созданную мной и Катей семью. А вас найдется немало других дел.

Надеюсь и передаю пламенный!

А также передают вам привет Катя Маслова, Сашка (математик), Моня (хакер), маленький Сережа и Кулёма (который присоединился к нам).

Удостоверяю: Иван Лутовинов, дворянин, а может даже и князь.

22. Расчет наличными

Еще когда Фанаберия недочитал, над текстом вдруг появилась синяя рамка с красной мигающей надписью, на которой хакер Моня призывал чтеца поторопиться. Ибо на чтение отвел последнюю минуту. Потом счет пошел на секунды: 59, 58, 57… Они стремительно уменьшались до нуля, как на счетчике взрывного устройства перед приведением его в действие.

А когда выскочил нолик, взрыва, правда, не последовало, но весь текст исчез, и хор имени Пятницкого запел: «Во поле березка стояла, во поле кудрявая стояла», — да так громко, что на сыщика зашикали другие посетители Интернет-клуба. Эразм Петрович выключил звук и огорчительно вздохнул: кое-что захотелось перечитать и уточнить. Он даже ругнулся, но, впрочем, беззлобно: «Ну, Моня, стервец!» — и совсем уж добродушно подумал, что такие шустряки, как он и Сашка, и в самом деле могут обрушить финансовый мир.