Серёжки для Ниночки

Но в это же мгновение через новое чувство до неё донеслось: «Ояаи!»

Вот мимо прошла на костылях пятиклассница Зина. Резиновые «каблуки» костылей давно уже сносились, и оголённые деревяшки глухо стучали по растрескавшемуся кафелю: — Чок! Чок!

— Ай!!! — прилетело в Ниночкину голову откуда-то справа. Она резко повернулась туда и увидела, как стоящий у стенки Лёшик потирает плечо, морщась от боли: видимо, не успел затормозить, убегая от водящего, и врезался в стенку. И тут Ниночка начала понимать, что это странное чувство идёт к ней от бесполезных (как она считала) отростков по бокам её головы, которые годились раньше лишь для укладки волос за них и ношения… серёжек! Она машинально прикоснулась к деревянным серёжкам, всё утро украшавшим её маленькие ушки, и пальцы почувствовали какое-то доброе, волшебное тепло, исходившее от них.

Почти до самого ужина Ниночка ходила заворожённая, жадно ловя каждый новый звук, что рождались и летали вокруг неё невидимыми волнами ярких сказочных красок. Ближе к вечеру её ушки начали слышать не только гласные, но и согласные буквы людской речи, а кроме того — тишайшие шорохи и скрипы, мелкими букашками заполнявшие каждый уголок пространства.

Вечером перед ужином в красном уголке ребятам включали телевизор. Вот и сегодня на экране ещё совсем не старого чёрно-белого лампового «Рекорда» показывалось выступление какого-то оркестра. Конечно, детям больше хотелось бы посмотреть мультики (а тем, кто постарше — какой-нибудь приключенческий фильм), но выбирать не приходилось, поэтому все без особого интереса наблюдали, как скрипачи на экране возили смычками по своим инструментам, а трубачи дули в свои дудки так, что казалось, будто у них сейчас лопнут щёки.

Но вскоре общую скуку прервала вошедшая в комнату Ниночка. Обычно она не смотрела телевизор: новости для глухих, с сурдопереводом, показывали позже, когда дети уже обычно готовятся ко сну, а те из ребят, кто слышал — не знали языка глухонемых, чтобы переводить Ниночке то, что говорят на экране. Но сегодня малышка подошла близко к голубому экрану и зачарованно смотрела на всё, что там происходило.

«Что они играют?» — жестами спросила она у девятиклассницы Проши, сидевшей на инвалидной коляске. Та хоть и могла говорить и слышать, но за годы жизни в приюте научилась худо-бедно понимать этот язык. Она повернулась к Ниночке так, чтобы та видела её рот, и выразительно сказала:

— Вальс Чайковского.

— Уа… сь… — Ниночка попыталась произнести только что услышанное название, но её рот пока не знал, как воспроизводить звуки, кроме плача и крика. Но какая, в сущности, разница? Ведь сейчас в её голове происходило настоящее чудо! Впервые в её короткой жизни Ниночка слышала Музыку! Звуки вальса окружили малышку со всех сторон, укутали с ног до головы в тёплое одеяло из разноцветных лепестков, которые, казалось, хотели в своём кружении унести девочку с собой в чудесный мир музыки, танца и настоящих чувств. Малышка была настолько потрясена, что даже не заметила, как её ножки сами начали танцевать в такт чудесной музыке.

Зато её танец заметили другие дети, которые, забыв про скуку, стали с огромным интересом смотреть на Ниночку.

— Ты разве слышишь? — недоверчиво глядя, спросила у неё Проша.

«Слышать! Это называется слышать!» — закричала про себя Ниночка, но, разумеется, вслух не сказала, а лишь быстро покивала головой. А пару мгновений спустя она бросилась к выходу на улицу. Дети, подивившись такому чуду, последовали за ней.

Выбежав на улицу, она побежала к пристройке, где у входа в мастерскую на скамеечке, любуясь чудесным закатом, сидел плотник. Ниночка подбежала к нему и встала как вкопанная, не зная, что делать дальше. Эмоции настолько переполняли её, что даже на языке жестов она не могла подобрать нужные слова, чтобы выразить всё, что творилось сейчас внутри неё. Но Рейкин всё понял и так.

— Я знаю, ты теперь слышишь, — широко улыбнувшись, сказал он девочке и крепко обнял её. — На пути к твоей мечте больше не осталось непреодолимых препятствий. А сейчас ты можешь сесть рядом и послушать новую сказку.

Подошедшие вслед за Ниночкой дети, пообсуждав её чудесное исцеление, вновь с удовольствием начали слушать сказку доброго плотника. Когда же он закончил, дети вопросительно смотрели на него, не спеша расходиться. Плотник молча улыбнулся, подозвал к себе безрукого Ваню и достал из-за пазухи круглый деревянный медальон на верёвочке. На лакированном медальоне тончайшей резьбой по дереву был изображён мальчик, обнимающий земной шар. Рейкин надел его Ване на шею, и у того, как и вчера у Ниночки, проступила слеза непонимания. Но Ваня знал, что мужчины не плачут, поэтому просто молча стёр слезу плечом.

— Дядя Игнат, — робко позвала плотника Тося. — А у Генки пряжка на ремне сломалась. Ты не мог бы починить?

— Отчего же не мог бы, — улыбнулся Рейкин, глядя на сидевшего в коляске шестиклассника Гену, ноги которого с рождения были парализованы. — Снимай ремень, завтра будет готово.