Сережкины истории. Детство

В тот вечер мы засиделись у родственников допоздна, поэтому я в недоумении поглядывал на тёмное небо через кухонное окно. Потом мама как-то очень быстро собралась и направилась к дверям, а тётя Валя неожиданно взяла меня на руки. Мне это жутко не понравилось, и я начал брыкаться. Тут-то они и выложили мне всю правду: «Так, мол, и так, Серёженька, едет твоя мамка за клюквой на болото». В памяти тут же выстрелило детское стихотворение Маршака «Телефон». Всполошившись, я принялся слёзно умолять: «Мамочка, не уезжай, ты же утонешь в болоте, ты ведь у меня такая коровушка!»

Тётя Валя внешне была очень похожа на свою старшую сестру. Иногда я представлял, что она и есть моя мама, но в знакомых чертах не было привычных тепла и нежности, и тогда я воображал, что мою маму кто-то подменил.

Песни

Семья у нас хлебосольная. Когда в коммуналке на Вокзальной магистрали мы заняли ещё одну большую комнату, гостей на праздниках в нашем доме прибавилось. После застолья, разговоров и анекдотов папа обычно играл для собравшихся на своей семиструнке. Затем приходил мой черёд.

С табуретки я орал во всё горло его любимую «Там вдали, за рекой». Папа плакал, гости трезвели, соседи вздыхали.

А потом вступала мама и, покачивая головой, исполняла «Один раз в год сады цветут». Я, конечно, подпевал, но в глубине души ждал, когда уже эта её грусть-тоска наконец закончится.

Долгое время для меня оставалось китайской грамотой слово длиною в целое предложение: «В Вологде-где-где-где, в Вологде-где», но его, как говорится, из песни не выкинешь. Приходилось по несколько раз за вечер «где-гдекать», «гда-гдакать» и «гду-гдукать».

На детских пластинках загадок также хватало. К примеру, кто были те «неуклюжи», что бежали по лужам, я понял только в начальной школе.

Родительские песни до сих пор звучат в моей памяти. Со временем их смысл прояснился, а слова напитались неизбывным теплом.

Сон

Ещё на Вокзальной магистрали перед самым пробуждением мне часто снился один и тот же тревожный сон. Прямо в своей кроватке я проваливался в бездонную шахту лифта. Полёт длился бесконечно. Когда страх достигал апогея, я просыпался.

«Ты просто растёшь во сне», – успокаивала меня мама.

А мне казалось, что я падал наяву, но за мгновение до пробуждения каким-то чудесным образом переносился обратно в спальню. Я был уверен, что если открыл бы глаза чуть раньше, то стал бы свидетелем волшебства, о котором даже мама ничего не знала.

Удачная фотография

В детстве я мечтал иметь собственный электромобиль, но, к сожалению, стоил он слишком дорого. Это была чудесная машина! Внизу справа находилась педаль газа, а возле руля – рычаг переключения скоростей, и мне до жути хотелось хотя бы раз на ней прокатиться.

Однажды мы с папой отправились в фотоателье. В зашторенном просторном помещении на небольшом возвышении, со всех сторон освещённый прожекторами, стоял тот самый автомобиль. Я дико обрадовался внезапно открывшейся возможности, но фотограф предусмотрительно сообщил мне, что моя мечта сама не ездит, а находится здесь лишь для экспозиции.

Я был одет в новенький клетчатый костюм с кожаными вставками на пиджачке, чёлка слегка зачёсана на бок. Пока взрослые улаживали формальности, я мигом оседлал электромобиль и, вопреки строгому наставлению фотографа не двигаться, делал во время съёмки лёгкие, едва заметные раскачивающиеся движения туловищем, подталкивая машинку вперёд.

Казалось, что после этого фото должно было получиться смазанным, но портрет вышел великолепным. Более того, снимок оказался настолько удачным, что его отпечатали на огромном плакате и поместили в витрину «Детского мира», который находился на пересечении улиц Ленина и Советской. Когда нам с мамой случалось проезжать на троллейбусе мимо магазина, я, прищурив глаза, громко, чтобы все вокруг услышали, спрашивал:

– Мам, а кто этот мальчик на большой фотографии в электромобиле?

– Да это же ты! – смеясь, снова и снова отвечала она.

А я, блаженствуя, ловил на себе взгляды любопытных пассажиров, с улыбкой сравнивающих хвастливый оригинал с его фотографией.

Художник Софья Корякина

Бабайка

Бабайка обитал в странной чёрно-белой картине и был похож на задранную вверх медвежью морду. Его присутствие меня немного беспокоило. Время от времени я косился в его сторону, подозревая, что он наблюдает за мной сверху. При нём не следовало хулиганить, хитрить и ломать игрушки.

Когда в комнате находились родители, картина становилась куском пейзажа с рощей, скалой и горной речкой в стиле фотографа Энсела Адамса2, но, как только мама и папа выходили, изображение тут же превращалось в зловещего бабайку.

Через какое-то время мы съехали из коммунальной квартиры у вокзала, и чёрно-белая картина канула в Лету. Вероятно, она нашла приют у кого-то из наших знакомых и продолжила пугать своей загадочностью и непонятностью маленьких мальчиков и девочек.

Инская

Капитуляция