Серьезная игра

«В чем польза наук? Польза наук в том, что они помогают нам стать честными».

– Гм?.. Гм?

«Есть ли что-нибудь столь же нужное человеку, как еда и одежда? Да, есть нечто, столь же необходимое человеку, как еда и одежда, – это нравственное воспитание».

У Арвида голова пошла кругом. Да это же чистейшее надувательство! Неужто же мосье Бурдо, председатель палаты депутатов, третий человек во Франции, просто старый шутник? Или французские школьники действительно способны проглотить такое? Шведских школьников на этом не проведешь… Нет, следить за дальнейшим ходом мыслей мосье Бурдо – только понапрасну тратить время. Очень возможно, что он прекрасно выполняет обязанности председателя палаты депутатов. Но в этом… в этом он, очевидно, совершенно не смыслит. Как, впрочем, и я…

В рассеянности он перевернул еще несколько страниц, обнаружил суждения о том, что учитель – это служащий (жирным шрифтом), что он представитель государства; нашел призывы к чистоте, некоторое порицание Наполеону III и другим правителям и тому подобное…

Так дошел он до последней страницы:

1. В природе человека – любить. Кого же любит человек в первую очередь? Сначала родителей. Затем мы любим тех, кого знаем, тех, кто был к нам добр.

2. Кого мы любим, не будучи с ними знакомы? Мы любим своих соотечественников.

3. Кого еще должны мы любить? Мы должны любить всех людей, даже и не французов.

4. Можем ли мы любить немцев? Нет, нечего и думать о том, чтобы любить тех, кто причинил горе Франции и угнетает французов в Эльзасе и Лотарингии.

5. Что же нам делать? Должно отторгнуть от них наших обиженных братьев.

6. Станем ли мы, освободив Эльзас и Лотарингию, платить немцам за зло, ими причиненное? Разумеется, нет; это было бы недостойно французов.

7. Каковы нации меж собой? Нации меж собой равны.

8. Что есть нация в сравнении с человечеством? Подобно тому, как сограждане образуют нацию, все нации образуют человечество.

9. В чем честь Франции? Честь Франции в том, что она всегда заботится о благе других народов.

И наконец:

«Vive l’Humanite! Vive la France!»[6]

Арвид задумался.

Нет, мосье Бурдо, так нельзя, это уж определенно. Лучше держаться старого катехизиса. А впрочем – кто знает?

В тусклом солнечном луче, далеко, там, где заворачивала дорога, он увидел двоих. Несмотря на расстояние, он тотчас определил, что это юная девушка и пожилой господин.

«Неужто Лидия с отцом!» – тотчас пронеслось у него в мозгу.

Сердце заколотилось, он сам почувствовал, что багрово покраснел. Он схватился за книгу и поднес ее к лицу, но глаза поднялись от страницы. И он увидел:

Это, в самом деле, была Лидия. Но шла она не с отцом. Это был другой пожилой господин, на вид лет пятидесяти с лишком. Короткая, с проседью бородка и вообще все, что составляет признаки «достойной наружности».

Когда они проходили мимо, Арвид привстал со скамьи И поклонился. Лидия в ответ склонила голову низко, не глянув ему в лицо. Пожилой господин тоже ответил на поклон.

Там, где дорога сделала поворот, они исчезли из глаз.

Рассеянно посмотрев в книгу, он заметил наконец, что держит ее вверх ногами.

Арвид взял другую книжку, ту, что предназначалась для последующих стадий обучения, и принялся наудачу листать.