Серьезные мужчины

Так продолжалось неделю, включая целое воскресенье любви и ужин в подземелье. Опарна принесла электрический тостер, хлеб, фрукты и даже одеяла, и они провалялись весь день. А во вторник позвонила Лаванья.

* * *

Айян Мани положил трубку и коварно ухмыльнулся. Он прекрасно понимал: рок всякой любовной истории – в тлене совместности либо в тоске разлуки. Любовники чаще предпочитают первое с той же иллюзорной мудростью, с какой люди желают умереть потом, а не теперь. А в заблуждении новой любви они не только забывают, что это безумие быстротечно, – они к тому же, как это ни смешно, воображают, будто притаились. Их ночная нагота, как им кажется, замаскирована конторской одеждой. На людях они истончают свою скрытную связь, старательно держась на расстоянии друг от друга. Они заражают друг друга лихорадкой взглядов и верят, что диагностировать ее могут лишь они сами. А вообще-то любовь подобна тайному сокровищу. Его сияние не спрячешь. Рано или поздно узнают все. И двое сделаются зрелищем в представлении, которое – без их ведома – происходит с аншлагами.

Айян не был уверен, в курсе ли брамины, осмыслявшие вселенную, но охранники, слуги и дворники знали, что Большой Человек пахтает подвальную фифу. Призрачное присутствие, которое ощущали любовники за подвальной дверью, – вездесущий дух Айяна. Всю неделю ему докладывали о стонах и шепотах, долетавших из лаборатории. Время, когда Ачарья спустился в подвал и когда они вдвоем оттуда появились, как он нежно цеплялся за стекло ее машины и прощался с ней. В этом романе надвигались потрясения, и роману этому не выжить, подозревал Айян. Лаванья Ачарья только что звонила из Ченнаи.

– Он на месте? – спросила она.

– Нет, мадам, – ответил Айян после целенаправленной паузы. Он понимал, что эта пауза досадит ей. Она подозревала, что муж на работе время от времени ее избегает.

– Где он?

– Не знаю, мадам, – ответил Айян. (Ачарья в этот момент был у себя в кабинете.) – Что ему передать?

– Передайте ему, что я прилетаю семичасовым рейсом. К девяти буду дома. Дожди сильные?

– Очень.

– Дороги размыло?

– Поезда ходят.

– А дороги что?

– Машины ездят.

– Передайте ему, что в аэропорт приезжать не нужно, – сказала она. – Меня друг заберет.

Айян собрал свежую почту и факсы и отправился в кабинет Ачарьи. Директор что-то царапал в блокноте. Айян заглянул, что именно. Длинная цепочка какой-то математической белиберды. Цифры и символы. Ни дать ни взять, поиск истины.

– Какие будут указания, сэр? – спросил он. Ачарья помотал головой. – Я тогда пойду.

Айян не сказал ему о звонке жены. Через несколько часов она окажется дома и попробует ему дозвониться. Но Ачарья будет в недосягаемых глубинах подвала, голый, со своей любовницей. А потом он придет к рассвету домой, ошалелый от любви, и увидит устрашающий образ жены. С чего бы Айяну сообщать ему об этом звонке?

В ту ночь любовники лежали на пурпурном одеяле, как две скобки. Плошка с виноградом без косточек – между ними.

– Ты когда-нибудь думала о «мусорной» ДНК? – спросил Ачарья.

– Да, – ответила она. – Девяносто восемь процентов генома человека даны в нагрузку и вроде бы ничем не заняты. В существовании «мусорной» ДНК нет никакого смысла.

– Должна быть причина, – сказал он, потянувшись к винограду. – У меня есть гипотеза. – Он ожидал, что Опарна хихикнет, потому что обычно слово «гипотеза» ее забавляло. Но она внимательно слушала. Он продолжил: – Жизнь перемещается по вселенной в виде микроскопических спор на астероидах, и они падают в разных мирах. В зависимости от условий в этих мирах оказываются полезными разные участки генома. На Земле нужна лишь малая часть.

– Откуда, как ты думаешь, эти споры берутся? – спросила она.

Он взял еще одну виноградину и ответил:

– Я же не все знаю.

Домой он добрался примерно к двум. Шел сильный дождь, но Ачарья шагал беспечно, как счастливый выпивоха. Его светло-голубая рубашка прилипла к мягкому телу, брюки висели опасно ниже талии. (Ремень он забыл в подвале.)

Он сунул ключ в замок и повернул ручку. В гостиной горел свет. Он закрыл дверь и встал рядом с диваном. Попытался понять, почему горит свет. А потом заметил, что в комнате прибрано. Занавески и скатерть заменены. Книги, которые он оставил на диване, исчезли. Он двинулся в спальню с упавшим сердцем. Увидел спящую фигуру, завернутую в одеяло.

Лаванье снились сны, и в эти дни она знала, что видит их. Она шла по тропическому лесу. Она никогда не была в тропическом лесу, но это явно был он. Великанские стволы деревьев, черные, сырые, казались живыми. Подлесок – дикие лианы. А еще там была табличка с надписью «Тропический лес». Шел такой ливень, что, даже вытянув руку, дальше локтя она ничего не видела. Но сама при этом не мокла. Потому что ей не нравилось мокнуть. При ней была бордовая хозяйственная сумка, и она искала лавку, где продавались бы кешью. Из густого тумана дождя проступила здоровенная голова слона. Остальное его тело скрывал дождь. Это был мудрый и милый слон. «Арвинд, – сказала она, – что ты здесь делаешь?» И открыла глаза.