Сергей Бондарчук. Его война и мир

Один случай не забуду до конца дней. Съёмки близились к завершению. Со мной осталось отснять небольшой эпизод: перед тем, как лечь спать под бричку, отец Христофор читает молитву; на актёрском языке – небольшой монолог. Ради этой молитвы я приехал из Ленинграда к ним на натуру всего на день. Снять это нужно было на закате. Только Бондарчук с оператором присмотрелись, со мной отрепетировали – вдруг пошли тучи, заката не видно, вот-вот дождь польёт. А утром я должен обязательно уехать, и не домой – с театром в заграничные гастроли. Скоро начнёт смеркаться, ночью снимать нельзя – значит, что? Из-за маленького монолога съёмку откладывать на месяц и мне опять к ним приезжать? Я его тороплю:

– Сергей Фёдорович, надо что-то придумать.

– Что ж тут придумаешь. Надо, чтоб хоть немножко солнце вышло. Давайте подождём.

Ждём, ждём – всё пасмурно. Он расстроился ужасно:

– Смена закончена, поехали.

И сдерживает себя изо всех сил. Ну, думаю, давай я его немножко расшевелю, чтоб не шибко переживал, может, хоть поспит поспокойнее. И я к нему с вопросом:

– Сергей Фёдорович, я священник?

– Разумеется.

– Моё главное дело – Богу молиться?

Он мгновенно включается:

– Ваша правда, батюшка.

– Вот я сейчас помолюсь – и тучи разойдутся.

– Ой, Николай Николаевич, не до шуток мне сейчас.

– Я не шучу. Вот я сейчас возьму молитвенник…

– Берите. Дальше что?

– А теперь пойду по степи. Хорошо?

– Идите, отец Христофор.

Удаляюсь от них потихоньку… А чуть раньше я приметил, что в дальнем уголке неба возможен маленький просвет. Открываю молитвенник.

– Господи! Дай нам свету, дай то-то, то-то… – не читаю, бормочу под нос, что придёт в голову: Бондарчук не слышит, я уж отошёл далековато.

Вдруг расходятся тучи, и появляется красно солнышко, уже клонящееся к земле. Кричу:

– Что же вы сидите?! Снимайте!

Он тоже кричит:

– Все по местам! Приготовиться к съёмке!

А я «добавляю пару»:

– Не мешкать! Долго солнце держать не буду! Пять минут – и закрою обратно!

Он в этом волнении, в спешке абсолютно всерьёз:

– Николай Николаевич! Не вздумайте закрыть! Мотор!

Камера – тррр! Господи! Всю молитву я прочёл, и даже два дубля сняли, а тучи бегут и заволокли небо.

– Ну, что? Каково, Сергей Фёдорович?

– Это… Это вот… – И слов не может подобрать.

– Так можно и в Бога уверовать, – улыбнулся ему я.

Лето 1977 года. Далека пока от нас новая русская дорога к Храму. А он подошёл ко мне, приобнял, заглянул в глаза и сказал серьёзно:

– А я веровал всегда.

Евгений Самойлов, народный артист СССР

Роли в фильмах: «Щорс», «Светлый путь», «Сердца четырёх», «В шесть часов вечера после войны», «Адмирал Нахимов», «Тарас Шевченко», «Герои Шипки», «Олеко Дундич», «Неоконченная повесть», «Ватерлоо», «Они сражались за Родину», «Борис Годунов», «В начале было слово» и других.

«Нутряк»

Когда я вспоминаю о Сергее Фёдоровиче Бондарчуке, у меня возникают прямые ассоциации с Александром Петровичем Довженко. На мой взгляд, творческие почерки этих художников близки, и думается мне, что, несмотря на существенную разницу в возрасте (Бондарчук младше Довженко на 26 лет) они – родственные души.

О своём восхищении искусством Довженко и о том, как высоко он ценит мою работу в его кинодраме «Щорс», Бондарчук говорил мне в первые дни нашего знакомства. Вели мы свои беседы в перерывах между съёмками у режиссёра Игоря Савченко, к которому я, как всегда, с удовольствием, пришёл на площадку, чтобы сыграть небольшую роль революционного демократа Спешнева в картине «Тарас Шевченко». С Игорем Андреевичем Савченко мы стали хорошими товарищами ещё в 1936 году – тогда в его кинокомедии «Случайная встреча» состоялся мой кинематографический дебют. А в ту пору, на рубеже 50-х, Савченко был захвачен новой постановкой, образом великого Кобзаря и, конечно, очень трепетно относился к исполнителю главной роли. В образе Шевченко Бондарчук был прекрасен! В нём замечательно сочетались сила духа и лиризм. Глядя на него, общаясь с ним, я радовался: вот он, талантливый сын украинской земли, впитавший в себя её теплоту и щедрость, сохранивший в интонациях мягкую притягательную напевность своего народа. Ещё он мне понравился как личность – серьёзный, немногословный, деликатный человек. Вот так и началась наша бескорыстная мужская дружба.

Потом мы встретились на съёмочной площадке киностудии «Ленфильм». В картине режиссёра Фридриха Эрмлера «Неоконченная повесть» мы были партнёрами, играли антиподов и соперников. Фильм этот – мелодрама – любимый зрительский жанр. В 1955 году он стал одним из лидеров всесоюзного кинопроката – собрал почти 30 миллионов зрителей. (Вот как тогда смотрели наше кино!) Сергей сыграл своего на сто процентов положительного героя очень лирично, и проникновенно, и светло.

Жаль, что в той командировке не удалось нам посидеть в гостиничном номере за чашкой чая или рюмкой коньяка – параллельно со съёмками в Ленинграде проходили гастроли Театра им. В. Маяковского, в котором я в то время служил; я был плотно занят в репертуаре, много раз играл Гамлета, так что побеседовать вечерами по душам не пришлось…