Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда

Прожив неделю в Люцерне, они на экипаже едут через Цюрих, Базель и Страсбург во Франкфурт. В Париж решают не заезжать. Сергей намерен ехать в Берлин через Прагу, Лейпциг и Дрезден, но в итоге братья садятся во Франкфурте на поезд в Берлин. Как пишет Философов, «ездили мы крайне скромно, в 3-ем классе, только на дальние расстояния во 2-м, ели раз в день, предпочитая хранить оставшиеся деньги на оперу»¹⁸. Берлин показался Сергею «ужасной дырой», а опера – «сверх ожидания ужасной гадостью»¹⁹.

Из Берлина через Варшаву они возвратились назад и прибыли в Петербург где-то в конце августа.

Дягилев писал мачехе, что собирается в Пермь сразу после своего возвращения, но она, скорее всего, посоветовала ему задержаться на какое-то время в Петербурге. Размах приближающегося несчастья становился все понятней. 7 октября 1890 года «Пермские губернские новости» опубликовали следующую заметку: «Девятого октября 1890 решением Пермского уездного суда полковник Павел Павлович Дягилев признан и объявлен несостоятельным должником не торгового звания»²⁰.

На все движимое и недвижимое имущество, находящееся в ведении департамента, был наложен арест. Также было опубликовано обращение к прочим кредиторам и ко всем, чье имущество могло оказаться заложенным этим несостоятельным должником.[43]

В следующие после публикации дни все имущество Павла Павловича, а также двух его братьев (которых он втянул в банкротство) распродавали по частям на публичной распродаже. Дом в Перми, поместье и завод в Бикбарде, рояли, предметы искусства, зеркала, коляска – всё пошло с молотка. Каждой публичной распродаже, а всего их было шесть, предшествовала публикация инвентарных списков в «Пермских губернских ведомостях». Стоимость имущества до начала аукционов была оценена в 143 296 рублей, но, скорее всего, выручили меньшую сумму. Все имущество в Бикбарде перешло к семье Поклевских-Козелл, завод в Николаевском купил крестьянин Сибиряков²¹.

Ехать в Пермь, по крайней мере в тот момент, было немыслимо: в один миг все детство и юность Дягилева обратились в дым. Вскоре было принято решение о его переезде к Философовым – родственники обещали помочь ему при поступлении в университет.

Реакция Дягилевых на постигшее их несчастье была в целом спокойной. Елена Дягилева в своих мемуарах обмолвилась о потере состояния всего парой фраз, да и в письмах Дягилева об этом встречается всего лишь несколько скупых упоминаний. Поместье, заводы и большой дом пошли с молотка, родители жили у знакомых, а Сергей в письме к матери интересовался погодой, спрашивал, началось ли катание на коньках и сварила ли няня варенье²². Такое хладнокровие перед лицом разорения останется характерной чертой Дягилева на всю его жизнь.[44]

Как Дягилевы выживали в Перми, не совсем понятно. Единственное положительное следствие банкротства заключалось в том, что Павел Дягилев наконец избавился от своих долгов. Впрочем, целиком без средств семья не осталась – скорее всего, ее поддерживали родственники из Санкт-Петербурга. Возможно, помогали также Философовы, Панаевы и Корибуты. Не исключено, что часть имущества не попала на распродажу. Какая-то доля семейного состояния в любом случае осталась неприкосновенной: наследство родной матери Сергея, которое принадлежало ему лично и, таким образом, не числилось имуществом отца. Так возникла удивительная ситуация, когда юноша, которому едва исполнилось восемнадцать лет, остался единственным членом семьи, располагавшим какими-то средствами. Так или иначе, сложившаяся ситуация мобилизовала родственников. Пусть кто-то мог назвать Дягилевых обанкротившимися производителями водки из глубинки, они оставались членами небольшого, но сплоченного клана поместного дворянства. Не прошло и полугода, как заговорили о новом армейском назначении Павла Дягилева, и он мог даже рассчитывать на повышение. В чине генерал-майора ему предстояло взять на себя командование полком, который был расквартирован в Петергофе, пригороде с дворцовым комплексом неподалеку от Санкт-Петербурга. Но для двух младших братьев Сергея перспектив не оставалось. Денег на образование для Валентина и Юрия не было, теперь они могли только пойти на службу в армию. Поэтому их тоже отправили в Петербург, где их ждал кавалергардский полк, тот, в котором раньше служил их отец.

Было решено, что Сергей какое-то время поживет у Философовых. Он провел целый год в их доме на престижной Галерной улице, где они жили в одной комнате с двоюродным братом и, как он писал мачехе, «крепко подружились»²³.

Почти год спустя, то есть летом 1891 года, он в последний раз в своей жизни приедет в Пермь. На борту парохода «Михаил», который направлялся в Казань, он читал «Короли в изгнании» Альфонса Доде и находил в этой книге параллели со своей собственной жизнью: «Мы ведь тоже своего рода Les rois en exil[45]»²⁴.

IV Студенческие годы: Валентин, Юрий, Павка и Дима 1891–1893