Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда

За свое положение в высших слоях петербургского общества Дягилеву пришлось бороться. В «Великосветском ежегоднике» значилось примерно 7500 дворянских фамилий, среди которых были и Дягилевы. Банкротства известных лиц ни для кого не оставались тайной, и нетрудно предположить, что все знали о ситуации в семье. Дягилев стремился удерживать позиции с помощью Философовых, пытаясь как можно скорее войти в права наследства матери.

Похоже, осенью 1891 года ему это удалось. Дягилев снял для себя пятикомнатную квартиру на Галерной улице, в доме номер 28¹. Его братья Валентин и Юрий служили в столице в разных полках и жили в свободное от службы время у старшего брата. Также старая няня, для которой после разорения места в семье уже не оставалось, переехала из Перми в Санкт-Петербург и поселилась у Дягилева. Имея неопределенный доход в виде материнского наследства, он должен был теперь содержать четырех человек и отвечать за воспитание братьев. Младшему, Юрию, когда он переехал к брату Сергею, исполнилось всего тринадцать. Чтобы несколько сократить расходы, Дягилев пригласил сокурсника Мишу Андреева переехать жить к ним. Неопределенность финансового положения Сергея была связана, видимо, не только с тем, что непросто было оформить на себя на выгодных условиях разные статьи наследства. С Евреиновыми, родственниками родной матери, он ладил неважно, при этом ряд финансовых вопросов должен был решать с ними.[46]

Дягилев – студент университета

Мачехе, переживавшей из-за того, что ей пришлось рано предоставить самостоятельность своим юным сыновьям, он регулярно сообщает в письмах об их жизни и успехах. Он всегда находит нужные слова, чтобы ее успокоить, но иногда пишет, не скрывая, о своих денежных затруднениях. Младшие братья тоже пишут матери, которую они ласково зовут Лепус.[47] Один раз Дягилев признался, что они голодают.

Через несколько месяцев ситуация более-менее наладилась, и он даже начал что-то откладывать. Тогда же, как мы видим из переписки, он стал довольно регулярно посылать деньги родителям. Какой-то системы в его управлении финансами не прослеживается: то он тратит значительные суммы, то в доме нет денег даже на еду. Подобное отношение к деньгам останется характерным для Дягилева в течение всей его жизни.

Он пишет мачехе:

«Я же с няней иногда подвоевываю. Особенно ее любимый мотив нападок на меня – это из-за братьев. Что у них нет отдельной комнаты, что я экономлю на завтраке, когда они приходят, и пр. А между тем на днях, когда они были у нас, по совету няни с Мишей были сервированы следующие завтраки: 1. Ветчина, 2. Скобленка,[48] 3. Омлет с сыром, 4. Вареники!

Когда я заметил, что подобные завтраки прямо нездоровы, так как, наевшись их, и мы и дети приходили прямо в животное состояние, и, по крайней мере, три часа после всего этого не можем приняться ни за какую работу, так няня подняла такой шум: что дети неделю голодают, что даже в праздник их нельзя покормить и пр. Я нынче, впрочем, стал гораздо сдержаннее и не принимаю все это так близко к сердцу.

Я стал теперь относиться ко всему спокойнее, не позволяю себе переживать из-за подобных вещей»².

Юрий в свою очередь сообщает матери следующее:

«Сережа за мной ухаживал, как мать, миленький он, добренький. Дорогой Лепус, ты просишь меня беречься, об этом ты уж, пожалуйста, не беспокойся, а положись вполне на Сережу. Уж он меня раньше, чем следует, не выпустит […] Надейся на Сережу, как на себя»³.

В первые годы жизни в Петербурге основным кругом общения Дягилева, несомненно, были родственники. Кроме Димы, с которым он виделся почти ежедневно, рядом с ним всегда были его двоюродные братья Павел (Павка) Корибут и Николай Дягилев. Николай был талантливым виолончелистом, Дягилев часто вместе с ним музицировал. Корибут был его давним приятелем, с которым прежде они регулярно проводили лето в Бикбарде.