Сергей Есенин. Навсегда остался я поэтом

Помню, ещё сравнительно недавно по всей Москве были развешаны плакаты с социальной рекламой, призывающей уважать авторские права – точнее, платить их обладателям деньги. На стендах – Сергей Есенин в окровавленном фартуке, с хорошим таким тесаком. И написано: «Одним мясником* больше. Одним великим поэтом меньше. Если бы в начале XX века существовало интернет-пиратство, многим писателям пришлось бы менять профессию». И после «звёздочки» ещё стыдливая приписка внизу плаката: «* Сергей Есенин. По окончании школы работал в мясной лавке».

Увы, к действительности подобный «шедевр» рекламщиков не имеет отношения. Есенин не выбирал между двумя вариантами, дающими гарантированное пропитание. Мясник – это видимая стабильность, доход, к тому же преемственность, продолжение отцовского дела. Как следствие – профессиональная помощь, финансовая поддержка и всё сопутствующее: раскрытие секретов профессии, нюансов торгового дела… блат, связи, поставщики, постоянные покупатели. Вполне реальной могла стать перспектива со временем открыть собственную мясную лавку – во всяком случае, отец Есенина очень на это надеялся. На другом полюсе – мир литературы, где Сергея особо-то никто и не ждал. Полная неизвестность, отсутствие знакомств, связей, навыков, опыта. Подвешенное состояние, полная неопределённость и… мечты, мечты, мечты.

Всеволод Емелин: «Поначалу, когда Есенин только приехал в Москву, он представлял из себя вполне расчётливого крестьянского паренька. Начал деловито выстраивать себе быт, тыл, работу, уют, семью – многое успел выстроить. Но в какой-то момент всё то, что он сконструировал, стало мешать поэтическому творчеству. Есенин чётко обозначил для себя приоритеты – и безоглядно выбрал поэзию».

Хотя нельзя сказать, чтобы мнение о «расчётливости» молодого Есенина однозначно превалировало у исследователей. Некоторые так ровно наоборот – видят его неким не от мира сего «светлым отроком», чуждым любым корыстным помыслам! Сергей Казначеев: «В обеих столицах молодой Есенин, конечно, выглядел чужеродным телом – как нежный причудливый цветок среди городской свалки. Достаточно взглянуть на любую его фотографию – он разительно отличается от своего окружения светлым, неземным обликом. Разве что нимба не хватало!»

Важно, что начинающего поэта не испугала перспектива возможного прозябания в зыбких надеждах и в неустроенности. Видимо, он очень верил уже тогда в свою «тайную планиду». И не так уж важно: учуял ли он её «расчётливым» чутьём или уловил с помощью некоего «неземного» откровения. Маховик судьбы запустился: литературный Рубикон перейдён, жребий брошен… и назад, к мясному прилавку, путь стал заказан.

Максим Скороходов: «После ухода из мясной лавки, где работал его отец, Есенин начал пытаться устраиваться на работу в различные издательства, в конце концов устроился младшим корректором в типографию Сытина, где и познакомился со своей первой гражданской женой Анной Изрядновой. В типографии Есенин занимался корректурой набора собраний сочинений, при этом посещал Суриковский литературно-музыкальный кружок, общался с литераторами Москвы».

Чтобы стать если не «своим» среди московских литераторов, то хотя бы чуть к ним ближе, Есенин решает получить высшее образование. Серьёзная такая заявка, дающая многие видимые привилегии в царской империи. Университет в те времена давал много дополнительных жизненных возможностей. К примеру, при получении высшего образования можно было иметь все основания надеяться на успешное устройство в систему «государевой службы». И уж потом, верно и беззаветно служа государю долгие годы, – можно лелеять надежды дослужиться и до личного (а то и потомственного!) дворянства.