Сергей Орлов. Воспоминания современников. Неопубликованное

Есть пейзажные и философские стихи, есть светлые и мучительные строки любви. И на особом месте — поэтическое завоевание космоса. Возможно, к этой теме Сергей Орлов пришел поначалу в столь естественном для него поиске продолжения подвига народа в новых послевоенных поколениях:

Со дна траншей мы наблюдали звезды
И до конца поверили земле —
Седой, колючей, неуютной, грозной,
В цветах невзрачных, пепле и золе.

Для нас была единственной защитой
Насыпанная бруствером она.
И звезды лучезарные зенита
Нам были ярче видимы со дна.

Но его космические взлеты добры. Они — от войны, но не о войне, а о насущной, как хлеб, необходимости мира в мире.

Конечно же, не все новые стихи Сергея Орлова равноценны. Как, впрочем, и прежние, как достояние любого поэта. Но не будь вершин и склонов, литература была бы плоской. А здесь вершин достаточно для горного хребта, и читателю то и дело открывается возможность восхождения.

По человеческой природе чудо требует объяснения. Я слышу: почему же к нам сейчас приходит столько неизвестных стихотворений, почему они не печатались ранее?!

Ответ: по единственной причине — большой, пожалуй, чрезмерно взыскательности поэта. Впрочем, это еще не все объяснение, а лишь его заголовок. Подзаголовков много. Решаюсь объяснять Сергея Орлова, так сказать, изнутри. В одних случаях он боялся, что, как говорят спортсмены, не берет собственную высотную отметку. Так, после «Его зарыли в шар земной…» другие первоклассные стихи о воинах, павших за Отечество, поэту представлялись недостойными огласки. В других случаях ему казалось, что допускает перепевы. Скажем, «Приснится когда-нибудь лето…» он считал вариантом известного «Приснилось мне жаркое лето…». Может, в работе так оно и было. Но ведь, несмотря на лексическую и ритмическую близость, это два самостоятельных произведения. А бывало, наверное, и так — стихотворение откладывалось «на просушку» из-за неудавшейся строки. Слово оканчивалось буквой «б», а следующее начиналось с «п». И не то чтобы он так уж заботился о губах читателя, которым трудно будет выговорить эти взрывные, а просто помнил, что литературу порой еще называют изящной словесностью.

У меня на ладони комсомольский билет № 4235182, выданный в декабре 1938 года Белозерским райкомом ВЛКСМ Орлову Сергею Сергеевичу. Билет, от обложки до обложки пробитый подо Мгой осколком снаряда, срикошетившим о медаль и, по счастью, ослабевшим оттого у самого сердца. О медали я знал, билет вижу впервые. Уже музейный билет. Гражданская участь поколения.

Счастливо и грустно ожидать на Волге теплоход «Михаил Луконин». Уже есть улицы Сергея Орлова в Вологде и Белозерске, по северным путям пойдет судно с его именем на борту. Воистину, «чтобы, умирая, воплотиться…». Говорят: «Ушел от нас». Но Сергей Орлов приходит к нам, даже к тем, кто знал его близко, приходит все явственней и крупней.

Его поэтическое лицо неотделимо от человеческого, и это обожженное и вдохновенное лицо красиво, как само Время.

ОЛЕГ ШЕСТИНСКИЙ Тебе с Россией вместе быть…

1

Думал ли, ведал ли смолоду,
весь изувечен войной,
что через отчую Вологду
улицей ляжешь одной?

Кашка цветет вдоль обочины,
мята, лиловый кипрей,
белых ромашек отточины,
маковки светлых церквей.

Небо закатной полоскою
высветлит эти края…
Мир, где рождалась неброская
строгая муза твоя.

Перед домами старинными
с жизнью твоею я слит…
Даль запылала рябинами,
словно бы танк твой горит.

2

В Белозерском музее
лежит под стеклом
комсомольский билет.
Пятна крови на нем,
опален он огнем,
и осколок оставил свой след…

Молодой командир не погиб от свинца,
мир в то время не знал про него…
Это первая книга поэта-бойца,
но бессмертная книга его.

3

Друзья уходят.
Надо мыслить чище.
Переписать — в чем грешен — набело.
И не застолье нынче,
а кладбище
меня с тобою в августе свело.

Но ты воспел
отвагу битв
и поле,
и ты в завидной памяти живешь:
тебе с Россией вместе быть, доколе
венчает землю золотая рожь.