Сергей Павлов, Владимир Щербаков. Лунная радуга. Чаша бурь

И только я произнес "Лабиринтовая", как послышалось гудение шмеля. Звук все усиливался каменными стенами балки, и я понял, что это вовсе не шмель. Я тревожно озирался по сторонам, но продолжал идти. Женя шла следом и не замечала моего состояния. Наконец я увидел непрошеного гостя: это был жук со светящимися надкрыльями. Только теперь, днем, он был похож на обычную бронзовку, и если бы я впервые увидел его, то ничего не заподозрил бы. Я остановился, следил за его прихотливым полетом, спрашивал себя, почему это кого-то обуревает желание охотиться за мной? Жук сел на пластину мергеля неподалеку. Я остановился, но не стал объяснять Жене причину непредвиденной остановки. Она ни о чем не спрашивала. Молча взяла меня за руку, потянула вперед. Жук взлетел, покружился надо мной и исчез. Игла была при мне.

Стало светло. Открылось небо. Мы поднялись на площадку с каменными перилами. Перед нами была пропасть, на дне ее шумела Хоста. По обеим сторонам пропасти высились белые уступы скал. Голубые речные струи бились о камни в ста метрах ниже нашей площадки.

На севере виднелась возвышенность, как бы замыкающая ущелье. Там, на этой возвышенности, - руины крепости.

Тропа свернула влево. У самой надписи, предупреждавшей, что покидать тропу нельзя, мы сошли с нее, двинулись по маршруту большого кольца. Когда-то здесь тоже была туристская тропа. Теперь она едва угадывалась. На плоских камнях, которыми она вымощена, давно отвоевала себе место под солнцем буйная кавказская флора. Это не удивительно. Много миллионов лет назад на этом самом месте плескалось теплое море Тетис, и мы замечали то тут, то там следы былой морской жизни: раковины моллюсков, отпечатки кораллов и диковинных растений. Теперь, миллионы лет спустя, на морских отложениях далеких эпох, обогащенных микроэлементами, спешила подняться вторая волна жизни - уже сухопутной.

По карнизу ущелья мы поднялись к перевалу. С обрыва увидели гору Иегош, покрытую лесом. Там, где поднимал гребни гор Иегошский хребет, начинался Кавказский заповедник. Мы забрались так высоко, что уже не слышен был шум реки.

Женя взяла меня за руку.

- Здесь не слышно и не видно даже зверей, - сказала она. - А ведь они где-то есть. Ты не боишься? - Она испытующе смотрела мне в глаза.

- Нет причины для беспокойства. До сумерек еще часа полтора. До полной темноты - часа два. На юге быстро темнеет, к сожалению. Что касается зверей, то здесь водятся шакалы, зайцы, куницы, медведи. Но увидеть их трудно именно потому, что они сами хорошо видят и слышат человека. Охотники поэтому, чтобы выследить их, вынуждены прибегать к помощи других зверей.

- Каких? - спросила Женя.

- Собак. Хотя, конечно, ты можешь возразить, что собака не зверь, а домашнее животное, и я с тобой должен буду согласиться.

- Пойдем быстрее, - сказала Женя.

И мы пошли дальше, в ущелье третьей на нашем пути балки - Глубокой. По ее неровному, выщербленному склону вели каменные ступени. Деревянные перила и поручни, некогда помогавшие туристам, теперь находились в таком жалком состоянии, что мы не рисковали прибегать к их помощи. Субтропические джунгли обступили нас, они словно соскучились по человеку и хотели заключить нас в объятия. Чащобы с лианами и папоротниками, кизилом, самшитом и лавровишней уступили место буковому лесу. Под вековыми буками зеленела мягкая хвоя тисов. На древних пнях и близ валежника белели сыроежки и грузди.

Новый подъем - и мы оказались рядом с угловой башней крепости. Сохранились остатки стен высотой не более восьми метров, колодцы башен, уходящие в скалу, державшую некогда все сооружение. Плоские камни связаны томпотом, очень прочным известковым раствором.

- Крепость когда-то была грозой для всей долины. Быть может, здесь шли торговые караваны к морю и обратно.

- И это все, что известно о крепости?

- Да, - ответил я. - Вот башни, стены, древние камни, которым почти нечего рассказать о человеке. Лично я думаю, что крепость в глубокой древности осталась недостроенной.

- Пора, - сказала Женя. - Начинает смеркаться.

Мы стали спускаться к ущелью. На краю рощи тысячелетних тисов мелькнуло редкое дерево хмелеграб, листья которого напоминают о грабе, а плоды-шишечки - о хмеле. Женя даже не слышала о нем. Потом миновали источник с ключевой студеной водой, чашу под скалой, где лениво плавали тритоны, где папоротник венерины кудри, омываемый брызгами, опускал прихотливые побеги в подводный мирок. Через несколько минут мы вступили на деревянное полотно из досок, нависшее над ущельем. Оно было похоже на памирские овринги, о которых я читал в книгах. Полотно это цеплялось за каменные выступы, кое-где оно опиралось на толстенные бревна, укрепленные в расщелинах скал. Оно было некогда достойным завершением маршрута большого кольца, дававшего туристам и любопытным возможность не только увидеть ущелье, но и испытать ощущение высоты, когда при взгляде вниз замирает сердце. Я шел впереди и велел Жене держаться от меня на расстоянии двадцати шагов.