Сергей Павлов, Владимир Щербаков. Лунная радуга. Чаша бурь

— Это верно,— сказал Гэлбрайт,— но только в отношении вылазки на Оберон десантников «Лунной радуги».

— Хотите сказать, это неверно в отношении «Леопарда»?

— Я говорю об отсутствии фактов. У нас нет прямых доказательств, что «Леопард» садился на Оберон. Мы знаем о намерении Эллингхаузера, но не более того.

— Наряду с методом прямых доказательств, Гэлбрайт, существует и метод прямых аналогий. Гибель десантников Элдера...

— Простите, Никольский, я не оспариваю действенность этого метода.

— Значит, мне показалось.

— Вижу, мне следует объясниться. Комиссия Юхан-сена, усмотрев прямую аналогию между трагедией группы Элдера и судьбой «Леопарда», сочла свою работу законченной. Однако дело, завершенное на уровне аналогий, бумерангом вернулось к нам и требует пересмотра. С чем я эту комиссию и поздравляю.

— Не разделяю вашей иронии, Гэлбрайт. Свою задачу Юхансен выполнил.

— Да, если говорить о том, что он добросовестно выяснил, как срабатывал механизм оберонской западни. Будучи специалистом по лунным системам внешних планет, он понимал свою роль председателя комиссии по расследованию оберонских событий скорее как роль ученого. Другими словами, Юхансен-ученый возобладал над Юхансеном-следователем, и это в достаточной степени скверно сказалось на результатах работы комиссии в целом.

— С высоты теперешнего положения нам легче рассуждать о недостатках «работы комиссии в целом»,— заметил Никольский.

— Разумеется. И я намерен это использовать. Собственно, все мои доводы можно свести к одному: коллективному мозгу комиссии недостало воображения. Жрецы внеземельных наук подошли к странностям Оберона с неоправданно жесткими мерками своего оправданно куцего опыта.

На этот раз Никольский промолчал.

— Комиссия,— продолжал Гэлбрайт,— столкнулась с космической неожиданностью самого экстравагантного свойства. При всем при том в отчетах комиссии я не нашел ни единого факта, который мог бы служить хоть каким-то звеном между цепью событий на Обероне и цепочкой «черных следов» на Земле.

— Но кто бы мог теперь поручиться, что комиссия действительно имела возможность собрать больший объем фактического материала, чем тот, который представлен ею в отчетах? Я, например, не взял бы на себя такую смелость.

— Тогда разрешите это сделать мне,— прозвучал в раут-холле великолепно поставленный баритон.

Фрэнк повертел головой. Голос подал старик — больше вроде бы некому,— но Фрэнк не сразу в это поверил.

Похоже, оторопел от неожиданности и Никольский — покосился на старика, ничего не сказал, перевел взгляд на Гэлбрайта. С экранной стены лучилась любопытством физиономия Купера.

Старик слабо пошевелился, выложил на стол худые синевато-мраморные кулаки.

— Я думаю,— сказал он,— Гэлбрайт увлекся и слишком строго судит работу комиссии. На разных этапах следствия — разные задачи, и, как вы справедливо отметили,— он посмотрел на Никольского,— Юхансен свою задачу выполнил. Дело за вами. Но что касается... э-э... неизбежных, пожалуй, в следственной практике упущений, я хотел бы упомянуть об «экранных диверсиях».

— «Экранные диверсии»?..— переспросил Никольский.

— Молодой человек, могу одолжить вам свой слуховой аппарат.

«Нет, но каков орешек!» — изумился Фрэнк, с удовольствием глядя на старика.

— Простите,— сказал Гэлбрайт Никольскому,— я еще не представил вам нашего консультанта. Чарлз Леонард Роган, профессор Института космической медикологии, руководитель кафедры психоанализа, автор известной монографии «Генезис психопопуляций в условиях Внеземелья».

Никольский кивнул:

— Рад познакомиться.

— В свое время,— продолжал Гэлбрайт,— профессор помог нам вывести из тупика следствие по одному весьма запутанному делу...

— В свое время,— перебил Роган,— я настоятельно рекомендовал Управлению выяснить мотивы «экранных диверсий», участившихся на кораблях и базах Внеземелья.

Гэлбрайт обеспокоенно поерзал в кресле.

— Купер, будьте любезны, запросите следственный архив...

— Не надо,— сказал Роган.— Следствия по этому делу не было. «Экранные диверсии» пошли на убыль, о моих рекомендациях благополучно забыли. И совершенно напрасно.— Роган извлек откуда-то плоский пакетик в глянцевой оболочке, броском отправил его по полированной крышке стола в сторону Гэлбрайта.

Пакет скользнул мимо Фрэнка и, оказавшись у шефа в руках, распался на прямоугольные карточки. Шеф и Никольский углубились в изучение картотеки профессора.

— Гм...— смущенно произнес Никольский, обмениваясь карточками с Гэлбрайтом,— выходит, Юхансен знал об «экранных диверсиях».

— Знал, но вниманием не удостоил.— Гэлбрайт развернул карточки веером.— Я ожидал чего-нибудь в этом роде.

— Кстати, количественный пик «диверсий» хорошо совпадает с периодом просьб о досрочной отставке.

— Да. Лишнее свидетельство достоверности этого материала и...

— Молодой человек,— высокомерно перебил Гэлбрайта Роган,— в такого рода делах я убежденный педант и привык тщательно взвешивать свои доводы.

Гэлбрайт и бровью не повел. Разложил карточки на столе, спросил:

— Откуда у вас эти сведения, профессор?

— А вам, собственно, зачем? — с прежним высокомерием осведомился Роган.