Сергей Пономаренко Знак ведьмы

— Ради воскрешения черного шамана. Встретившись, две души позволят ему заново родиться и сделают его еще могущественнее.

— Никуда я не пойду! — заявила я и увидела, что глаза Милы стали подобны огненным уголькам, а взгляд парализовал мою волю.

Как могла, я сопротивлялась этому, но силы мои таяли. Я понимала, что ей нужно мое тело, и удивлялась, почему до сих пор шаману не удалось добиться своего. Ведь я видела, как легко и просто у него получилось с Метелкиным и Кайсаровым. На меня легла тень, я подняла голову и застыла в ужасе: сверху пикировало чудовище — крылатое человеке–подобное существо с оскалившейся в смехе козлиноподоб–ной рожей и большими перепончатыми крыльями.

— Покорись мне, и тогда ты не станешь обедом для су–льи, — вкрадчиво произнесла Мила.

Летающий монстр все приближался, его рот кривился в плотоядной ухмылке.

— Я согласна! — в ужасе крикнула я и услышала торжествующий смех Милы.

Вдруг летающий монстр жалобно вскрикнул, его пике перешло в беспорядочное падение, казалось, его туша вот–вот раздавит меня…

Меня с силой швырнуло в сторону, словно невидимый великан решил использовать меня вместо мячика. Я больно приземлилась на камни метрах в пяти от места, где стояла. Летающий монстр почти у самой земли перестал падать и, тяжело взмахивая крыльями, попытался набрать высоту, но это ему плохо удавалось. Движениями монстр теперь напоминал подбитый самолет, пытающийся выбраться с враждебной территории. С трудом перевалив через острые скалы, чуть не касаясь их крыльями, он пропал из моего поля зрения. Я оглянулась на Милу, но ее не было. Она непонятным образом исчезла за то время, что я следила за ее летающим дьявольским подручным. Меня стало колотить, руки ходили ходуном, ноги не держали, и я сползла на землю и закрыла глаза…

Мое беспамятство переходит в легкий сон, и я вижу Егора, бегущего по степи мне навстречу. Он радостно смеется, я раскрываю ему объятия, как вдруг с неба на него падает летающий монстр, подхватывает и уносится ввысь.

— Егор! — что есть силы кричу я, словно этим могу спасти его, и прихожу в себя.

Я лежу на спальнике, неподалеку стоит грузовой автомобиль «ГАЗ–66», а в двух шагах возятся с костром Гоша и Да–мирхан. В котелке над костром что–то варится. Все тело болит, словно его пропустили через жернова. С трудом приподнимаюсь и сажусь.

— Проснулась? — Гоша оборачивается ко мне и скалит зубы в улыбке.

Я оглядываюсь: кругом безрадостный, но знакомый пейзаж плоскогорья Укок. Прямо передо мной пятиглавая вершина священной горы, только я запамятовала ее название — уж больно оно мудреное. Проследив за моим взглядом, Гоша подсказывает:

— Табын–Богдо–Ола.

— Как я сюда попала? Где Мила? Где все остальные?

— Почему тебя интересует Мила? — Гоша смеется, и тут я обращаю внимание на то, что у него глаза словно льдинки.

Он холодно смотрит на меня, так смотрит мясник на свинью перед тем, как ее зарезать. Мое сердце сжимается от страха — мне кажется, что следует ожидать продолжения и оно мне не понравится.

Вскочить на ноги и бежать? Куда? Когда–то я неплохо бегала, занималась легкой атлетикой. Мне вспомнилось, как два года тому назад ночью, в Полесье я бежала по лесу, спасаясь от оборотней. Тогда мне это удалось… Я оглядываюсь.

— Гоша, что ты мучаешь девушку? — Дамирхан говорит, не поднимая головы, мешая ложкой в котелке. — Ты ведь получил разрешение на разговор с ней.

Пахнет довольно вкусно, и, несмотря на серьезность обстановки, я понимаю, что очень голодна.

— Что за разрешение? — Я невольно втягиваю в ноздри вкусно пахнущий воздух. — Чье?

Гоша по–прежнему изучающе смотрит на меня, у него вид учителя, собирающегося рассказать сложный материал ученику–дебилу и заранее уверенного, что его не поймут. Он все же решается:

— Буду оперировать более или менее понятными тебе терминами. Разрешение получено из Шамбалы.

Я смотрю на него, как на идиота, он на меня — как на тупоумную.

— Это та Шамбала, которую не могли разыскать экспедиции Сталина и Гитлера?

— Она самая.

— Группа старцев, обладающих всеобщим знанием и способных влиять на развитие мира? — уточняю я.

Гоша и Дамирхан переглядываются, при этом Гоша тяжко вздыхает. Видимо, в его глазах я выгляжу ужасной тупицей. А он понимает, кем представляется мне?

— Постараюсь пояснить на аналогичных примерах. Где мы сейчас находимся?

— В степи. — Вижу, что Гоша недовольно кривится* и уточняю: — На Укоке.

— Что это?

— Плоскогорье.

— Какой «бигборд» ты видела при въезде на плоскогорье Укок?

Похоже, терпение Гоши истекает с молниеносной быстротой, столкнувшейся с моим тугодумием. Откуда мне знать, чего он от меня хочет?

— Зона покоя Укок, — безнадежным тоном выговариваю я.

— Вот–вот! — сияет Гоша. — Очень тепло! А кто ее объявил зоной покоя?

— Это решение ООН, — вспоминаю я написанное на плакате. — В селении ДжазатОр даже находится представительство ЮНЕСКО, отслеживающее, что происходит в заповеднике «Зона покоя Укок» — Ukok Quiet Zone, — решаю блеснуть я знанием английского.