Сергей Пономаренко Знак ведьмы

— Не стоит, здесь все схвачено, — оптимистично заявила я.

Укрывшись за зонтиками, как за щитами, мы направились

к домику охраны, и, хотя он казался необитаемым, я постучала в окошко. Интуиция меня не обманула— жалюзи с внутренней стороны приоткрылись и снова закрылись. Вместо ожидаемого вооруженного воина в кольчуге к воротам вышел секьюрити в темном костюме.

— У нас заказан столик, — сообщила я, но он продолжал молча нас изучать через решетку ворот. — На четверых, — уточнила я и вспомнила, что мне дали пароль, когда я делала заказ по телефону. Тогда я приняла это за шутку.

— Амантес — аментес!1

— Пожалуйста, проходите, — с видимым усилием изобразил улыбку на лице человек–глыба, открыл ворота и пропустил нас внутрь. Затем тщательно запер за нами ворота, и у меня снова возникло сомнение: не ошиблась ли я с выбором ресторана? — Обычно посетители попадают к нам через дверь, а не через ворота, — заметил он.

— Они оказались закрытыми, а таран мы с собой не захватили, — парировала я.

Пройдя по широкой мощеной дорожке, мы поднялись по каменным ступеням к входу с гербом, под которым обнаружилась надпись на латыни: «Non nobis Domine»2. С обеих сторон двери красовалось по табличке с надписями, поддающимися прочтению: «Благословенны сильные, ибо они будут вершить судьбы мира. Прокляты слабые, ибо наследство им рабство!» и «Благословенны победители, ибо победа — основа права. Прокляты покорившиеся, ибо будут они вассалами навек!».

Тут уже я не выдержала и поинтересовалась, указав на одну из табличек с латынью:

— Обычно когда что–то пишут, то рассчитывают, что это прочтут. Или сюда ходят только те, кто знаком с мертвыми языками?

— Не мне, Господи, не мне, а ради вящей славы Твоей, — низким голосом, нагнетающим страх, продекламировал се–кьюрити и с гордостью добавил: — Это был девиз рыцарей–тамплиеров.

Я заметила, что Марта боязливо обернулась, видимо, в поисках путей отступления. Похоже, мне пора как–то отреагировать на это, иначе начнется повальное бегство подруг. Но не успела я открыть рот, как Женя, редактор отдела новостей, обладательница пышной фигуры во вкусе фламандского живописца Рубенса, девушка решительная и бесцеремонная, прогрохотала:

— Слышь, ты, ключник, не пужай бедных девушек, они тебя сами могут удивить!

— Но ведь мне задали вопрос, — обиделся охранник и открыл дверь.

Мы прошли по коридору, на стенах которого были нарисованы фрески весьма фривольного содержания. Зал был небольшой, несоразмерный с самим зданием, видимо, здесь были и другие помещения. Играла унылая музыка, сопровождавшая не менее безрадостное песнопение. Как и ожидалось, зал был отделан под старину: стены были обложены плоскими коричневыми кирпичиками — плинфами, через равные промежутки были устроены продолговатые лжеарки, внутри отделанные черным камнем. У дальней стены на каменном подиуме была установлена огромная скульптура старца с раскинутыми руками. По обе стороны старца находились скульптуры коленопреклоненных девушек. Одна скульптура изображала глубокое горе, лицо девушки было закрыто руками, а над ее головой в утешительном жесте простерлась длань старца. Другая девушка с надеждой ухватилась за правую руку старца, словно желая ее облобызать. Из–под капюшона виднелось хитрое и похотливое лицо старца, похожего на сатира, с блуждающей развратно–лукавой усмешкой. Поверх его одеяния висел необычной формы крест, более похожий на меч.

Все скульптуры были установлены на отдельных тумбах в форме параллелепипеда, на лицевой грани которого были нанесены письмена на латыни. За спинами фигур виднелась каменная арка, в центре которой была дверь.

Секьюрити передал нас вполне обычному официанту, одетому в черную косоворотку и подпоясанному длинным бордовым фартуком. Он усадил нас за простой деревянный стол без скатерти. Стулья были тяжелые, топорно сработанные. Чтобы двигать их, приходилось прилагать немалые усилия. Для рыцарей–тамплиеров это наверняка не составляло труда, чего нельзя сказать о нас, изнеженных девушках XXI века. Предоставленное меню, кроме готической символики, отличалось от обычного наименованиями блюд и напитков, к примеру пиво здесь называлось элем. Я не удержалась и поинтересовалась у официанта, что изображают скульптуры и что написано на тумбах. Он достал из кармашка фартука блокнот и прочел:

— «Что молитесь, не умолкая, а в душе думаете о другом? Кто более грешен: женщина, предавшаяся страсти, или та, кто, уповая об этом, хулит блудницу? Не к разврату взываю я; к Истине». А вот кто кого изображает, я не знаю. Декор такой.

— Что за музыка у вас? Нельзя ли чего–нибудь повеселее? — спросила Женя.

— Это же Шуберт! — Официант сделал умное лицо. — Его ранняя опера «Увеселительный замок Сатаны».

— Ой, как интересно! — подала голос Нади Корж, журналистка отдела культуры, высокая, худая и плоская, в недавнем прошлом неуспешная топ–модель.

Ее карьера на подиуме, по ее мнению, не удалась из–за происков завистников, но подруги, и я в том числе, предполагаем, что виной этому ее непростой характер.